Крапивин вошел в квартиру с высоким потолком. Две входные двери-"ленинградки" с коротким тамбуром, небольшая прихожая. Справа кухня и ванная, прямо коридор, ведущий в большую комнату. Спальня находилась собственно между залом и кухней.

Некую деловитость Близнец ощутил сразу, как только вошел. На него буквально обрушилась работа. Нет, ее начало лежало не за огневым рубежом и не в сравнительно коротком отрезке времени, а сразу за порогом. Работа начиналась с «вешалки», с незнакомого духа, царящего в этой квартире, с первого шага. Он действительно шагнул в другое измерение.

Он кивнул на приветствие первого снайпера, одетого в темный спортивный костюм, и прошел в зал. Оглянулся, машинально отмечая не обстановку, а как подготовлена комната для короткой работы. Он не видел платяных шкафов, серванта, книжных полок, какого цвета обои, какой рисунок на линолеуме. В голове крепко засела твердая, но незаконченная фраза: «Это будет здесь».

Здесь все было подготовлено к выстрелу. Задняя стена уже затемнена широким ковром в зелено-бордовых тонах. Письменный стол стоял в середине комнаты.

Ширина его была достаточной, чтобы за ним заняли место два стрелка. Стол был оригинально «сервирован»: две снайперские винтовки вытянулись стволами в сторону окна; два эластичных упора, обтянутых сероватой тканью, примостились рядом с оружием. Магазины лежали отдельно. В центре стола — бинокль.

Ни с того ни с сего Крапивину показалось, что вот сейчас он осмотрит все, удовлетворенно кивнет головой... и уйдет. Ощутил себя инспектором с насупленными бровями и неподвижной шеей; лишь глаза ходили из стороны в сторону. Как желтоватые глаза кошки на старинных ходиках, висевших когда-то в Витькиной комнате.

Он подошел к окну, чуть сдвинул в сторону тюль и сразу же нашел другое окно, отстоящее от места наблюдения почти на сто метров. Он периодически окунался в состояния, которые представляли собой череду разнообразных эффектов и ощущений. Он, можно сказать, жил в этой переменчивой и часто обманчивой среде. Сейчас мог сказать с наставительными интонациями: «Вот что видит снайпер невооруженным взглядом». И даже увидеть призрачные и недоверчивые покачивания головой: «Нереально...» Он видел маленький прямоугольник, за которым почти невозможно разглядеть черты человека и тем более отдельные части его тела, участки, в которые должна попасть пуля.

Он взял бинокль и отчетливо разглядел занавески, собранные с двух сторон и стянутые лентами, часть прихожей, то место, где висит зеркало («генерал всегда смотрится в него, прежде чем выходит из квартиры»). Увидел все то, о чем ему рассказывал капитан Проскурин.

Ни первый, ни второй снайпер пока не обменялись ни одним словом.

Андрей открутил крышку и налил из термоса чаю, сделав пару глотков, передал пластмассовую крышку товарищу.

— Как доехал?

— Нормально. Как и договаривались, от «Савеловской» шел пешком.

— Ничего подозрительного не заметил?

— Ну почему? Водитель «десятки» пер как ненормальный. Разве не подозрительно?

Проскурин улыбнулся:

— Тебе привет от Юрия Александровича. Уже завтра утром он сделает заявление.

«Потом его арестуют», — мысленно закончил Крапивин. И спросил:

— Отпустят его, как ты думаешь?

— Думаю, да. Он возьмет ответственность за убийство Дронова на себя. — Проскурин выдержал небольшую паузу. — Это не означает, что он заказчик — в прямом смысле этого слова.

— А как же...

— Он изменил решение в последний момент, — пояснил Андрей. — Может, даже из-за нас. Чтобы не привязывать нас к себе. Об этом мы говорили, если помнишь. И тут очень сложный момент. Думаю, что ответственность за убийство генерала захотят прибрать к рукам многие. Именно с этой стороны нам будет легче. Однако мотивы преступления прозвучат в любом случае. В любом случае всплывет все то, о чем мы говорили все эти дни.

— Понятно...

Проскурин внимательно всмотрелся в младшего товарища:

— Ты чего нахмурился? Все идет по плану, Витька. Если есть сомнения, выкладывай.

— Да нет, все нормально. Я сделаю свою работу даже в том случае, если ты и Хворостенко скажете мне хором: «Бросай!»

— Ну тогда познакомься с рабочим местом. Сейчас я открою окно.

В комнату ворвался шум автомашин с Масловки, долетали отдельные звуки с железной дороги; она проходила вдоль Бутырского вала, минуя Тверскую заставу, и убегала к ипподрому.

Капитан открыл окно, потому что стекло дает некий оптический эффект, отражающийся в прицеле. А поле прицела должно быть чистым со всех сторон, без кольцевых затмений и бликов.