Или, наоборот, слишком правильно понять.

На обед идти не хотелось, но Гуляев себя заставил. Чтобы, опять-таки, никого не удивить. Он вяло хлебал баланду, когда рядом уселся Генка Бергман.

— Ты-то тут чего забыл? — искренне поразился Гуляев.

— Жри давай, не отвлекайся, — сказал Бергман. — И слушай. С завтрашнего дня начинается большой выпуск.

— Знаю.

— Ничего ты не знаешь. Всех, кто остался… — Бергман склонился над миской и энергично заработал ложкой, — поделят на перспективных и бесперспективных… тьфу, черт, как вы это жрете…

— А чего бы и не пожрать нам, бесперспективным, — лениво сказал Гуляев.

— Ты-то как раз перспективный! Не сиди так, хлебай баланду, не привлекай внимания. Ты перспективный, поэтому тебя завтра утром заберут в зону Ц. На доламывание. Церемониться и разводить психологию больше не будут. Кого доломают за неделю, тех в зону А. Кого не доломают, и с ними всех бесперспективных — в расход.

— Чего это они засуетились так? — лениво удивился Гуляев.

Бергман перестал хлебать и посмотрел на Гуляева очень внимательно.

— Андрюха, ты на самом деле решил тут сдохнуть? Нет, я понимаю, семья у тебя… Сдалась. Но это, считай, военная потеря. Разбомбили. Они погубили твоих близких, зачем ты позволяешь им губить еще и себя?

— Я не вижу выхода, — сказал Гуляев и уткнулся в миску.

— Я вижу. Уходить надо. Сегодня вечером через час после поверки. Я знаю как. Уйдем вместе.

Гуляев продолжал смотреть в миску. Ему очень не нравился этот разговор. Он сегодня никому не доверял, и в особенности Бергману. Генку могли подослать с проверкой. Или сам решил выслужиться, провокатор. Ему нелегко приходится, вот кто по лезвию ходит, так это Генка. Чтобы удержаться, надо иногда и друзей сдавать. Хотя какие мы друзья, так, приятели.

— Они неспроста засуетились, — нажимал вполголоса Бергман. — Что-то у них туго идет. Значит, есть шанс. Значит, наши сопротивляются. Уйдем подальше, заляжем, осмотримся, я все продумал… Отыщем наших и воевать будем. Воевать, понимаешь, а не тут загибаться!

— А как же твой гениальный план? Кто хотел при оккупантах независимым журналистом заделаться? Единственным в своем роде?

— Я думал тогда, что все кончено! — горячо зашептал Бергман. — Помнишь, сколько я твердил, что мы проиграли? Не проиграли, вот сердце подсказывает. Прямых доказательств нет, но через меня в канцелярии много всяких косвенных данных проходит… Есть сопротивление. И очень серьезное. Уйдем, Андрюха! Уйдем к нашим!

Гуляев левой рукой достал из-за пазухи правую и тяжело уронил ее на стол.

— Пойми меня правильно, Гена… Такой рукой даже ширинку не застегнешь. Какое уж «воевать». И не рисовать мне больше. Я пробовал левой, спасибо тебе за тот карандаш… Они меня не доломают, Гена. Они меня уже сломали, просто не заметили, что сломали вовсе, уже не починишь.

— Тогда уйди, чтобы жить! Жить, черт возьми! — шепотом вскричал Бергман. — Руку тебе испортили, но ведь яйца дверью не отдавили!

— Геночка, — сказал Гуляев ласково. — Тебе не мешало бы заглянуть в зону Ц на экскурсию. Там никогда и никому не давили яйца дверью. Ты так и не понял, что наши оккупанты — интеллектуалы. Они умеют обращаться с другими интеллектуалами. До яиц просто ни разу не доходило.

— По-моему, ты издеваешься, — пробормотал Бергман неуверенно. — По-моему, оккупанты на редкость тупые. Они роботы какие-то…

— Для меня это уже не имеет значения. А ты верно решил, ты уходи. Не дадут они тебе жить по-своему, поперек течения. Начнут ломать и сломают. Как меня вот.

— Я всегда думал, что смогу когда-нибудь написать книгу, — сказал Бергман, умоляюще заглядывая Гуляеву в глаза, будто прощение выпрашивал. — Настоящую большую книгу. И теперь понял, что смогу. Обо всем этом. Кто-то должен людям рассказать…

— Правильно. Иди и пиши. Я тебе и название придумал уже.

Бергман беспомощно захлопал глазами.

— «Жизнь замечательных людей», — сказал Гуляев. — Дарю. А теперь прощай, Генка.

— Они убьют тебя.

Гуляев посмотрел на свою правую руку. Она так и валялась на столе, будто чужая.

— Без паразита это не починить, — сказал он. — А что у меня внутри, никакой даже настоящий друг не починит. Счастливо, Гена. Постарайся исчезнуть так, чтобы нас не подняли среди ночи. Ребята сильно устают на заготовке дров.

— Завтра можешь ребят осчастливить: дрова им не понадобятся, — Бергман встал из-за стола и неловко потрепал Гуляева по плечу. — Пусть заготавливают гробы, хе-хе… Ты сумасшедший, Андрюха, ты знаешь это?

— Ага, — Гуляев кивнул. — Название не забудь.

Бергман неодобрительно покачал головой и ушел. Слишком легко, подумал Гуляев. Ближе к вечеру вернется и опять начнет уламывать. Совесть ему не позволит так просто от меня отстать. Если это все, конечно, не провокация… Куда бы спрятаться, чтобы не проходить эту пытку по второму кругу?