– Отель «Калифорния» не хорошо. Дорого!

– Для меня это неважно. У меня там забронирован номер, а потому отвезите меня именно туда – и точка.

Тщедушный таксист, похоже, ничуть не обиделся на мое безапелляционное заявление – он всего лишь пожал плечами, словно бы говоря: «Если ты болван, то я в этом не виноват».

Затем мы выехали на площадь, вокруг которой виднелись административные здания в советском стиле, незатейливая башня с часами и минарет. Увидев, как ярко все вокруг было освещено, я понял, что это и есть площадь Скандербега – невралгический центр албанской столицы. Поскольку мне на этой площади в данный момент вроде бы ничего ужасного не угрожало, она показалась мне даже довольно цивилизованным местом.

Однако я тут же изменил свое мнение, когда мы проехали рядом с пирамидой современной конструкции, на которой огромными буквами на английском языке было написано:

Самым забавным в этой приветственной надписи было то, что с момента приезда сюда американского президента-республиканца прошло уже довольно много времени. Мне захотелось узнать, зачем здесь построили такую пирамиду (она была похожа на огромный пирог – из тех, что пекут на день рождения) и чтонаобещал албанцам Буш, если его здесь так сильно зауважали – и это в стране, в которой после падения коммунистического режима большинство жителей снова стали считать себя мусульманами.

Как бы там ни было, мне становилось все более и более очевидным, что я приехал в чуждый для меня мир.

Отель «Калифорния» представлял собой небольшое пятиэтажное здание и официально считался трехзвездочным. Однако последнее было не более чем условностью, потому что единственным источником света в вестибюле являлся экран включенного телевизора, а дежурный администратор, сидя за своей стойкой, крепко спал.

Мне, чтобы обратить на себя внимание, пришлось несколько раз постучать по стойке твердым уголком паспорта – только после этого дежурный администратор очнулся и посмотрел на меня своими опухшими ото сна глазами. Затем он, что-то сердито бурча себе под нос, записал мои данные в журнал регистрации, взял с меня авансом сорок евро за первые стуки проживания в отеле и дал мне ключ от номера 27. Показав жестом, где находится лифт, он снова закрыл глаза.

Уже стоя в кабине лифта, медленно двигающейся вверх, я вдруг почувствовал облегчение и начал тихонько напевать дьявольскую песню группы «Иглз»;

Стены номера были обиты старой ковровой тканью, на которой осело столько пыли, что я даже пару раз чихнул. Во всем остальном номер был для меня вполне приемлемым. Чтобы его немного проветрить, я открыл окно, а затем, чувствуя себя измученным долгой поездкой и невеселыми размышлениями, улегся на кровать. С прибытием в Тирану заканчивалась та часть этой моей работенки, которая еще находилась под моим контролем. Что я должен делать теперь, после своего приезда сюда? Об этом у меня четкого представления не было.

Я вытащил из внутреннего кармана пиджака единственную свою зацепку – факс с повторяющимся набором цифр от 0 до 3 и номером телефона, с которого этот факс был передан. Если грабители и в самом деле пытались при помощи такового вот «ухищрения» вступить с нами в контакт и договориться о сделке, то все, что от меня сейчас требовалось, – это послать на данный телефонный номер соответствующее сообщение.

Мне вдруг пришло в голову, что я допустил оплошность, словно какой-нибудь неопытный юнец – чтобы не сказать идиот. Прежде чем отправляться в Албанию, мне следовало отправить на этот номер факс и выяснить, будет ли на него какая-нибудь ответная реакция. Впрочем, Десместре, наверное, так и сделал, но мне ничего об этом не сказал.

Я решил начать действовать на следующий день, потому что половина второго ночи – не самое подходящее время для того, чтобы кому-то звонить. Даже грабители – и те по ночам обычно спят. Решив пока обо всем этом больше не думать, я разделся и лег в кровать, еще не зная, что очень скоро я буду надолго лишен возможности спокойно спать по ночам.

Прежде чем потушить свет, я взял книгу «Введение в психологию Юнга» и решил провести небольшой эксперимент. Одна женщина, с которой я был когда-то давно знаком, говорила мне, что если открыть книгу на какой-нибудь странице наугад, то на этой странице можно будет прочесть то, что нам необходимо знать. Я решил попробовать и, открыв «Введение в психологию Юнга» примерно посередине, ткнул наугад указательным пальцем. Попал я им, как я увидел мгновением позднее, в одну из цитат этого швейцарского психолога и психиатра: «Мы все рождаемся уникальными, а умираем чьими-нибудь копиями».

Это было не очень ободряющее высказывание, однако я довольно долго размышлял над его применимостью к своей собственной жизни, пока наконец не уснул.

Спускаясь утром в вестибюль, я решил, что во время завтрака почитаю про Албанию – страну, в которой, возможно, скрывалось сокровище, позволяющее изменить к лучшему мою жизнь и жизнь Десместре и его дочери. Кроме восемнадцати тысяч евро, которые я должен был получить только лишь за «попытку» раздобыть эти письма, я – в случае возвращения с ними из Албании – вообще избавился бы от всех своих проблем – если, конечно, антиквар не нарушит наш с ним договор.

Ободрившись подобными мыслями, я набрал себе на стойках самообслуживания – по-спартански скудных – кое-какой еды и, усевшись за стол, открыл путеводитель. Часы показывали уже десять часов утра, а я был здесь пока единственным посетителем. На улице, на которую выходили окна обеденного зала, тоже не замечалось особого оживления.

Я прочитал в путеводителе, что Энвер Ходжа умер в 1985 году. Он вершил судьбы Албании в течение четырех десятков лет. Его преемником стал Рамиз Алия, который начал проводить политику экономической либерализации и открыл Албанию для иностранцев. Таможенники в то время стали конфисковывать у туристов путеводители, в которых говорилось, что в Албании принудительно стригут всем мужчинам длинные волосы и бороды, которые в этой стране были запрещены – как была в ней запрещена и одежда с короткими рукавами.