По-другому дело обстоит с тем, кто является целью снайпера. Если ты сразу же не становишься жертвой первого выстрела, то тебя пронизывает мысль — он целит в тебя! Конечно, и в рукопашном бою противник сражается конкретно с тобой, но ты по крайней мере знаешь, кто тебе угрожает, откуда и чем. Являясь целью снайпера, ты осознаешь лишь одно: только в укрытие, голову вниз, распластаться. Ну а если снайпер прячется в лесу? Если он способен быть везде и одновременно нигде. Если огонь из винтовок, автоматов и пулеметов сливается в один общий выстрел, если ты не знаешь, нацелен ли ствол снайперской винтовки на тебя сверху, снизу, слева, справа? Тот, кого охватывает паника, погибает. Ты должен сохранять спокойствие, даже если у тебя внутри все дрожит.

У тебя есть единственное кошмарное утешение: прежде, чем ты по-настоящему испугаешься, снайпер тебя уже достанет, и ты сполна получишь то, что тебе причиталось. Но есть также возможность и для защиты: для этого нужно быть таким же изобретательным, хитрым, осмотрительным, как и сам снайпер. Постоянно думать: чтобы бы ты сделал на его месте? Где бы ты выбрал место для обстрела? Тогда его засада бесполезна, тогда у него будет испорчено настроение, и он спрячет свою винтовку.

Опытные солдаты 132-й пехотной дивизии стараются втолковать это прибывшему молодому пополнению, когда по окопам разносится весть, что русские под Гайтолово используют десятки снайперов.

По-видимому, русские рассказывают у себя то же самое. И у обеих сторон достаточно причин для таких нравоучений. У немцев, потому что они наконец увидели, какую большую ошибку допустили, отказавшись в начале тридцатых годов от использования соответствующего опыта Первой мировой войны, расформировав отделения снайперов, приданные каждому батальону рейхсвера. Не было ведь сомнений в том, что солдаты рейхсвера метко стреляют, зачем же еще устраивать особый стрелковый клуб? Так, во всяком случае, думали высокие чины. По-другому было в Красной Армии. Насколько большое значение придавалось увеличению численности войск, вооружению, танкам, настолько важным был для красных генералов также и одиночный боец — снайпер. Это они усвоили, когда в двадцатых годах совместно с рейхсвером проводили военные маневры.

Находившаяся в упадке немецкая оптическая промышленность обрадовалась, когда Красная Армия выдала ей долгосрочный заказ на поставку оптических приборов и полевых биноклей. Она должна была даже разработать сменный механизм для прицелов марки «РЕ», который затем с большим успехом использовался против самих немцев. Таким образом, оказалось, что к началу похода на Россию одному немецкому снайперу противостояли двадцать русских. У самих немцев было крайне мало пристрелянных снайперских винтовок, и они вынуждены были использовать захваченное трофейное оружие. С первых дней немцы стали терять от огня снайперов огромное число командиров. Русские целенаправленно стреляли по всем «тонконогим немцам», то есть по офицерам, носившим сапоги с узкими голенищами, которые лучше всего подходили для верховой езды. Они также вели огонь по всем, кто носил петлички, нашивки, эмблемы на фуражках, воротничках и погонах. Последним решающим аргументом в пользу массовой подготовки специалистов-снайперов стал опыт Советско-финляндской войны. Меткими смертельными попаданиями финны выбивали командный состав русских, сея при этом панику. Русские этому научились, ведя снайперский огонь против пулеметных и орудийных расчетов, связистов и командиров танков, когда те высовывались из люка башни. У немцев к началу войны такую великолепную подготовку имели лишь солдаты 800-го отряда особого назначения, позднее преобразованного в «дивизию Бранденбург», проявившие себя в минно-взрывных и диверсионных операциях, в том числе в ходе наступления группы армий «Север».

Теперь немцы стараются наверстать упущенное. В то время как у русских стрелковую элиту составляют большей частью сибиряки, на Западе таких же специалистов называют «канадцами Востока». Поскольку они точно так же с юности умеют обращаться с охотничьим оружием, обладают бесконечным терпением в поисках цели. Сидя в засаде, так же великолепно ориентируются на местности и стойко переносят суровый климат. Поэтому немцы вспомнили о тирольских стрелках, которые подобные качества приобретали, охотясь в горах. Одним из таких стрелков был лейтенант Пленклер. О нем долгие годы после Битвы народов под Лейпцигом в 1813 году рассказывали, что с 950 шагов он сбил выстрелом французского офицера, скакавшего на лошади. Для подготовки снайперов немцы выискивают во всех стрелковых частях наиболее одаренных пехотинцев. На службе те освобождены от несения нарядов и получают дополнительный паек. Приказом запрещено пользоваться их оружием, в том числе для обучения других стрелков и проведения стрельб.

Лучшим немецким снайпером является тиролец Маттиас Хетценауэр с 345 подтвержденными попаданиями, который оказывается на Восточном фронте в 1943 году в возрасте 19 лет. Житель Зальцбурга Зепп Аллерсбергер добивается 257 попаданий. Оба они, как и Хельмут Вирнсбергер с 64 попаданиями, служат в 3-й горно-стрелковой дивизии, которая осенью 1942 года оказывается бок о бок с 132-й пехотной дивизией на южной отсечной позиции, препятствующей прорыву русских в Гайтолово.

При атаках противника или своими силами и в рукопашном бою попадания снайперов не берутся в расчет, поэтому фактически их в два раза больше, чем подтвержденных поражений. Хорошим снайпером считается тот, кто попадает в голову человека минимум с 300 метров и с 600 метров в стоящую фигуру. Хетценауэр однажды попал в человека с расстояния в 1100 метров. 65 процентов своих успехов он добился с расстояния не менее 400 метров, 30 процентов попаданий — с расстояния до 600 метров. Хетценауэр использует карабин «98к», являющийся модификацией винтовки 98 производства 1898 года, а также самозарядную винтовку «G43». Аллерсбергер — русскую винтовку Мосина — Наган 91/30, модернизированную конструкцию 1891 года, или карабин «98к». Каску на операцию они не берут: она затрудняет стрельбу, влияет при сильном ветре на слышимость. Аллерсбергер чаще всего в засаде скрывается под специальным навесом защитного цвета. Оба тщательно закрашивают лица и руки, маскируют тело и оружие, используют чучела и ложные позиции для введения противника в заблуждение.

Ни один снайпер в поединке с аналогичным противником не делает больше двух выстрелов. Затем он сразу же незаметно меняет свою позицию. Совсем не лишняя предосторожность, напротив обоснованное уважение к противнику, который точно также хорошо умеет наблюдать и стрелять.

Один немецкий снайпер за короткий промежуток времени уничтожает в бою 38 красноармейцев, прикрывая отход своих войск. После удачной контратаки это наглядно подтверждается. А ефрейтор Фридрих Пейн из 227-го егерского полка добивается двадцати попаданий всего за один день 18 февраля 1945 года, почти все в командный состав противника. Позднее за 200 в общей сложности попаданий он получит Рыцарский крест. Снайперы, которым не удается избежать плена, срывают свои нарукавные знаки и закапывают футляры с оптическим прицелом, так как русские расстреливают таких специалистов на месте. Таким образом, из слепой мести рождается еще один ритуал войны.

Говоря о русских снайперах, необходимо вспомнить о женщинах, входивших в их число. На Ленинградском и Волховском фронтах 32 000 женщин используются в качестве медсестер. Почти половину всего медицинского персонала Красной Армии составляют женщины. Тысячи из них служат зенитчицами и телефонистками. Но самое крепкое ядро женщин в военной форме составляют снайперы. Они воюют от Крайнего Севера до Кавказа. Людмила Павличенко имеет на счету 300 попаданий, двадцатилетняя Люба Руго — 242, Тари Вутчинник — 155, Екатерина Жданова — 155, Лиза Миронова — 100. Список ими не заканчивается. У мужчин число успехов такое же большое. Это свидетельствует как о мастерстве снайперов и снайперш, так и о беззаботности их жертв, которые осознавали опасность для своей жизни не в ходе боевой учебы, а когда было уже слишком поздно. Немецкая пропаганда негодует по поводу «трусливой партизанщины» и разжигает ненависть там, где важнее было бы качественное обучение тому, как уберечься от гибели. Тогда было много глупцов, которые пытались внушить себе и другим, что войны могут вестись исключительно методами рыцарских поединков.