– Но девочка все время канючит, просится к Люсе.

– К маме?

– Нет, кажется, к няне. Или черт их разберет. Инна! Такой ребенок! Никогда не ожидала. У меня уже давление сто шестьдесят на сто.

– Мама! Слушай меня внимательно! Первое, выпей лекарство. Второе, поставь Ксюше мультфильмы, пусть сидит и смотрит.

Телевизор — средство антипедагогическое, но совершенно беспроигрышное.

– Уже включила, — призналась Анна Петровна. — В Ксюшином багаже этих мультиков прорва. Да какие жуткие! Нечеловеческие твари по экрану пляшут, не то жабы, не то…

– Мамочка, у меня урок начинается. Итак, повторяю: выпей лекарство и смотри, чтобы девочка не поранилась, об остальном не беспокойся. Целую. Через пару часов я дома.

Инна предположить не могла, что пятилетняя девчушка может вымотать силы и нервы до предела. Каприз на капризе и капризом погоняет. Ксюша сама не знает, чего хочет, ноет, плачет, на Ванечку кричит: «Чтобы я его не видела!» — буржуйская дочь отгоняет сына дворни. Хороши привычки!

Ксюша, ангелочек с золотистыми кудрями, довела Инну до белого каления. На Ксюшу не действовали никакие из известных способов воздействия на детскую психику — от игр в королевский замок до угроз «пальчики почернеют, если кашу не будешь есть». Внимание Бориного ребенка удерживалось не более пяти минут — на чтении книжки, на мультике, на игре в пиратов, в принцесс, в зверинец (не передались отцовские гены).

С большим трудом втолкнув в Ксюшу творожный пудинг, Инна получила корчащуюся на диване страдалицу:

– У меня животик болит! Ой, болит!

Известное дело, в книгах о детской психологии много раз описанное: эмоциональные переживания ребенок переносит на физическую немощь — способ поддержания заботы о своей персоне. То же самое происходит со взрослыми при так называемых психомоторных недугах: у человека сердце болит не потому что износилось, а потому что внимания к его личности не хватает. Хотя надо признать, что болит ощутимо.

– Животик часто у девочек бунтует, — присела на диванчик Инна, изо всех сил сохраняя спокойствие и поддерживая благодушный тон. — Потому что творожок, который ты съела, встретился с желудочным соком…

Ваня, обвешанный «оружием» и отчаянно ревнующий, крутился рядом.

Инна вспомнила, как Ваня однажды гостил у двоюродной бабушки. Вернулся и первое время прихрамывал, твердил, картавя: «Все болит. Ноги болят, луки болят, селце болит — усе болит, сколей бы помелеть». Это он вслед за бабушкой повторял, которая «скорей бы помереть» твердила последние двадцать лет.

Следующий день был выходным и прошел под знаком постоянной борьбы с Ксюшиными капризами. К вечеру выдохлись не только Инна с Анной Петровной, но и сама Ксюша. Вялая девочка лежала на диване и только тихо скулила, что болит животик. Тут, наконец, до Инны дошло, что с животиком могут быть настоящие проблемы. Вдруг аппендицит?

Инна вызвала неотложку. Врач воспаление аппендикса отмела, но выписала направление в больницу.

– Почему сразу в больницу? — воспротивилась Инна.

– Потому что нужно обследовать. Посмотрите на нее: бледная, синяки под глазами. Ребенок явно болен, а правильный диагноз в домашних условиях не поставить.

В приемном покое детской больницы у Инны забрали Ксюшу и пакет с бельишком, наспех собранным Анной Петровной. Медсестра, назвав Инну мамочкой (Инна не стала поправлять), велела приходить завтра и прикрикнула на Ксюшу:

– Пошли, чего расселась. Не на руках тебя нести, большая уже.

Инну замутило от мерзкого чувства облегчения: был у тебя чужой вредный ребенок, и ты от него избавилась.

Она шла по дорожке, когда позвонил Борис.

– Как там Ксюха? — спросил он, забыв поздороваться.

– Плохо, Боря, — вынуждена была признаться Инна. — Ее забрали в больницу, что-то с животиком.

Борис молчал несколько секунд, Инна только представить могла, что творилось у него на душе. И не нашла ничего лучше, как оправдываться, мол, они с мамой старались как могли, но врач неотложки…

– Я буду завтра днем, — сказал Борис и отключился.

«Нас винит, — подумала Инна. — Пусть во всех смертных грехах винит, только бы Ксюша выздоровела».

Утром Инна примчалась в больницу ни свет ни заря. Ждала долго: пока врачебный обход закончится, пока медики свои дела сделают. Доктор вышел к ней около полудня.

Непроницаемое лицо, ни грана сентиментальности. Игнат Владимирович сказал, что подозревает у Ксюши обострение гастрита, предъязвенную стадию.

– Как? — воскликнула Инна. — Разве у детей бывает гастрит и язва?

– Полное отделение, десять палат, — махнул в сторону коридора Игнат Владимирович. — Мамочка, вы прежде обращались к врачам, есть медицинская карта?

Инна уже знала, что в больнице принято родительниц маленьких пациентов называть мамочками. Пришлось объяснить, что Ксюше она не мамочка, что медицинские документы отсутствуют.