Широколицые люди всегда кажутся более толстыми, чем есть на самом деле. Но, отведя взгляд от моего лица, вы обнаружите идеальную фигуру.

Словом, Боженька лепил меня так: задумался о чем-то и напортачил с формой головы, ртом и глазами. Спохватился – присобачил хорошенький носик, копну густых волос шмякнул на череп, медовый голос в глотку воткнул, затем тщательно вылепил фигуру. Посмотрел со стороны, нахмурился и, движимый раскаянием, вдохнул в меня бездну обаяния.

Словами обаяние описать трудно, но есть точное сравнение – оно действует как гипноз. Через пять минут общения со мной люди забывают о моей уродливости, через двадцать я им кажусь прекрасным человеком.

В школе одноклассницы наперебой старались со мной дружить – мальчишки в компании были обеспечены.

В институте одна девица пыталась меня отравить – насыпала в компот крысиного яду, хотя ее жених-изменник мне даром был не нужен.

Сослуживцы-мужчины флиртуют со мной напропалую.

Я не уникум, не феномен. История знает многих дурнушек, которые кружили головы с таким успехом, который писаным красавицам и не снился. Лиля Брик, например, и в молодости красотой не блистала, а в семьдесят лет обворожила двадцатилетнего француза. Не какого-нибудь замухрышку, а владельца шикарного дома мод. В биографии любой известной обольстительницы встретится фраза: «Она не была исключительно красивой, но…»

Множество раз я задавала себе вопрос: «Променяла бы ты квазимодовское лицо и веселый нрав на ангельский облик и вялый характер?» Торопливо отвечала: «Нет! Никогда!» Но если бы я была верующей и меня спросили на исповеди… не знаю, каким был бы ответ.

Мне досталось от людей. В детстве у меня было прозвище Крошка Цахес. Родители Гофмана не читали, я тем более не знала, что Цахес – мерзкий уродец. «Крошка» – ласковое хорошее слово, я радостно откликалась. Таких уколов десятки, может, сотни. Я всех простила.

Как нельзя танцевать вальс на одной ноге, так нельзя быть обаятельным человеком и не любить людей. «Любить» – пожалуй, слишком громко… Относиться к ним с интересом – так точнее. Я берегу свое обаяние, как лелеют талант. Поэтому мне не страшно даже то, что ранит больнее открытой насмешки, – жалость и сострадание.

Я увлеклась рассуждениями и воспоминаниями, которыми делиться с девушками, конечно, не стану. На чем мы остановились?

«Вы замужем?» – настороженно спросит Катя.

«Да, и у меня прекрасные дети».

«А как с другими мужчинами? – будет допытываться Даша. – С теми, что падают от вашего обаяния и в штабеля укладываются?»

«Никогда! – совру я. – Чувства не обязательно питаются ощущениями. В определенном смысле платоническое обожание стоит выше телесной любви».

«Как это?» – не поймет Катя.

Я доходчиво поясню:

«Что приятнее: когда тебя тайно любят или без разрешения лезут под юбку?»

* * *

Завершая массаж, Даша хлопает меня по щекам и аккуратно разглаживает крем.

– Готово, – встает она и выключает яркую лампу.

Катя продолжает канючить: надеть ей колготки со швами или без швов? Приклеить длинные ногти или оставить свои? Изменить форму бровей? Одолжить у подруги браслет? Цеплять ли серьги?

Я оделась и расплатилась с Дашей.

– У вас ничего не получится, – говорю Кате. – Вас ждет полный провал.

– Почему?! – хором восклицают Катя и Даша.

– Вы измочалили себя тревогами и сомнениями. Вы устали и вечером будете не свежее курицы размороженной. Если вы не верите в свои достоинства, почему в них должны верить другие? – пожимаю плечами и демонстрирую жест вроде того, каким фокусник заканчивает номер.

Девушки обменялись взглядами: «А она не такая страшненькая, как вначале показалось».

– Что же мне делать? – Катя едва не плачет. – Три дня колбасит – места не нахожу.

– Прежде всего, хорошенько запомните, кто вы есть на самом деле.

– А кто я? – со страхом спрашивает Катя.

– Очень привлекательная и симпатичная девушка.

– У тебя все данные, – подтверждает Даша.

Я продолжаю курс молодого бойца любовного фронта:

– Вы чувствуете, что способны сделать вашего избранника счастливым?

– Да, – кивает Катя, – готовлю вкусно и чистоплотная.

– Редкие качества, – улыбаюсь я. – Если молодой человек их не оценит, то окажется в дураках. Понятно? Он проиграет, а не вы! У вас в запасе два эшелона кавалеров. Так не говорите, не намекайте на свои успехи, но ведите себя как царица бала.

– Уточните, – просит Катя.

– Легко, весело, беззаботно. Балованная девочка, шалунья. Те, кого избаловали, невольно вынуждают окружающих потакать их капризам.

– Точно! – подтверждает Даша. – С моей свекровью все носятся, а она стерва, каких поискать.