Шрифт:
— Это верно.
— Может, стоит туда съездить.
— Наверняка, — сказал Винтер. — Только теперь начинаю понимать…
— У них обязательно что-то отыщется. Съездите — глядишь, и сойдется пасьянс… — Борг внимательно посмотрел на Винтера. — Я читал о твоей поездке в Лондон весной…
Винтер кивнул.
— А это будет еще и путешествие во времени… не только в пространстве.
Винтер взглянул в окно — стекло словно присыпали золой.
— Окна надо помыть, — перехватил Борг его взгляд. — Дочка как раз сегодня собиралась. А там, может, и сад удастся разглядеть…
Винтер улыбнулся и посмотрел на Борга. Тот наклонился вперед и подпер рукой подбородок, словно собирался что-то сказать, но не мог сформулировать.
— Есть еще одни малоприятный документ… Не знаю, захотите ли вы… но, по-моему, имеет смысл. Да вы, наверное, уже видели?
— Что мы видели? — Борг говорил так многозначительно, что Рингмар тоже невольно наклонился. — О чем ты, Свенне?
— В мое время у нас не было видеокамер… но как раз в этом случае мы сняли допрос на кинопленку, и она, по-моему, сохранилась…
— То есть… вы сняли фильм? — удивился Винтер.
— Магнитофонную запись наверняка стерли, а фильм, возможно, и цел. Допрос, значит, Хелены… ребенка то есть.
— Нигде не зарегистрировано, — сказал Рингмар.
— Что не зарегистрировано? Что фильм сохранился? Или что мы снимали?
— Ни то ни другое… Я про это в первый раз слышу.
— Да… тебя тогда с нами не было. Может, кто-то схалтурил и не внес в протокол, а может, и самого фильма-то давно нет… Такое случается… и, к сожалению, довольно часто.
Кассету они нашли. Фильм. Когда-то, с появлением технической возможности, его перевели с 16-миллиметровой пленки на видео, сунули в архив и забыли. Он числился под каким-то номером, но номер этот ни малейшего отношению к делу Делльмар не имел.
Они зашли в кабинет Винтера. Тот сунул кассету в видеомагнитофон. Рингмар сделал какой-то странный жест. Перекрестился, что ли? У Винтера разболелась голова — словно кто-то зажал череп в стальные тиски.
На телеэкране появился Борг, намного моложе и с нормальным кровообращением в левой ноге. Кабинет… это мог быть любой кабинет в управлении, тогда и сейчас — почти ничего не изменилось.
Девочка… такая маленькая, что над столом виднелась только головка. Она произнесла несколько слов. Опустила взгляд. Подняла голову и посмотрела прямо в камеру — на Винтера и Рингмара. Голова болела все сильнее. Это было почти невыносимо… сидеть с ответом в руке и путешествовать во времени, зная, что… зная, чем кончится это проклятое путешествие.
Он вспомнил лицо Хелены в морге.
Девочка опять опустила голову.
— Для меня это чересчур, — сказал Рингмар.
Малышка встала со стула и в сопровождении женщины пошла к дверям. Винтер пожалел, что вытащил на свет божий эту запись, этот немой фильм о нелепо начавшейся и еще более нелепо закончившейся жизни.
Рингмар резко поднялся.
— А теперь мы найдем Йенни, — сказал он.
46
Винтер прочитал протокол допроса пятилетней Хелены Делльмар. Опытный, ныне уже почивший психолог пытался навести девочку на воспоминания, о которых она либо не хотела, либо не могла рассказать. Длинный и малосодержательный протокол, но из него, как из фильма, ясно видно, насколько мучительна эта процедура для малышки.
Выводы… пустые слова. Девочка нуждается в психотерапевтическом лечении. Добро пожаловать во взрослую жизнь. А что будет потом? Что будет, когда воспоминания вернутся в виде ночных кошмаров, бессонных ночей и приступов депрессии?
Никаких подтверждений, что Хелена прошла курс психотерапевтического лечения, они не нашли. Хотя вот… проверяли отдаленные результаты… Винтер записал фамилию тогдашних приемных родителей и прочитал:
«В зрелом возрасте пациентка может осознать тот ад, в котором она, по некоторым признакам, побывала, но скорее всего она вряд ли способна восстановить более или менее специфические картины прошлого».
«Какие картины?» — подумал Винтер. Где-то он читал о похожих случаях. Для переживших в детстве серьезную психическую травму единственный способ вернуться к нормальной жизни — забыть, вытеснить эти воспоминания. Только тогда они могут сосуществовать с другими людьми.
Винтер опять подумал об одинокой женщине с ребенком в квартире, с которой знакомился все ближе, и ему стало не по себе. Там не было воспоминаний, а если и были, то закрытые на семь замков.
Единственный способ существования — провалы в памяти…