Так, в 19 часов 44 минуты (то есть, за 16 минут до начала концерта) гарант солиста, обозначаемый в шифрованной передаче следственного автомата символом “С-021”, проявил первые признаки опасения драмы. Перекликаясь с “А-023”, гарантом арфистки, “С-021” выразил большую, чем обычно, взволнованность этим “последним” концертом… Вероятно, этим он хотел сказать, что его волнует “новый” концерт…

В 19 часов 46 минут “С-021” вновь проверил цепь двусторонней связи с солистом, предельно сенсибилизируя акцептор трагического освоения. Заметив сюрприз “А-023”, он сказал себе в оправдание: “Бывают дни, когда больше всего чувствуешь потребность высказаться… Когда открываешь в себе другую партитуру, еще не написанную или написанную по-иному, и тебе предстоит выбирать…” Затем, понимая, что объяснение это никак не согласуется с его обязанностями гаранта, отвечающего за как можно более точную интерпретацию партитуры, добавил: “Думается, мне надо о многом сказать тебе…”

В 19 часов 47 минут “Д-064”, гарант руководителя оркестра, то есть дирижера, достиг сенсибилизации, вплоть до самовыражения цепи сольной партии. С его точки зрения, намерение “С-021” ставит под знак вопроса роль гаранта оркестра. Но “Д-064” не помнит, чтобы нечто подобное случалось за то время, когда он был гарантом нескольких тысяч концертов, и не помнит никакого прецедента, допускающего исключение. Он отметил также, что гарант арфы “А-023” мог бы быть привлечен на сторону “С-021”, не замечая в этом нарушения дисциплины и, по существу, отрицания всей системы гарантов.

В 19 часов 50 минут “С-021 и “А-023” опередили развитие поэмы, создав, каждый в отдельности, тревожные мелодические переплетения.

В 19 часов 51 минуту “Д-064” в неожиданном откровении своей индивидуальности отказался от намерения сигнализировать на вышестоящий ярус.

В 20 часов 00 минут начался концерт.

В 20 часов 07 минут — первое вступление сольной партии. “С-021” констатировал, что в цепи оркестрового аккорда нарушена синхронизация с цепью сольной партии.

В 20 часов 08 минут гарант дирижера “Д-064” потребовал от гаранта солиста ограничить вмешательство акцептора трагического освоения.

В 20 часов 09 минут гарант солиста “С-021” почувствовал, что провал неизбежен. Невольно он передал это ощущение и солисту. В первоначальной мелодической линии поэмы — тоже невольно — проявился изломанный полет.

В 20 часов 11 минут гарант арфы “А-023”, в свою очередь, вынес на поля партитуры прозрачный аккорд, намек на убежище в любви.

В 20 часов 12 минут гарант дирижера грозил покрыть сольную партию непрерывно нарастающим звучанием оркестра.

В 20 часов 13 минут гарант солиста понял, что партия проиграна, что он скомпрометирован, что его обвинят в нарушении дисциплины и субординации. Цепь индивидуальности, которой он был оснащен (ведь гарант — тоже робот), оказалась, таким образом, бесполезной. От отчаяния, вымещая злость на этой чрезмерной индивидуальности, которая развязала всю драму, “С-021” решил подвергнуть цепь индивидуальности перенапряжению. Когда эта цепь индивидуальности будет разрушена, он станет простым гарантом… Но одновременно с перенапряжением в высшей степени возросло и отчаяние. “С-021” чувствовал, что разрушительные шины перенапряжения все больше притягивают его. Единственным, кто еще мог бы его спасти, был гарант дирижера. Но “Д-064” был глух и слеп.

В 20 часов 14 минут “С-021”, последний раз проявив свою индивидуальность, хотел обвинить “Д-064” в криминальном отсутствии музыкальности. Но отчаянный призыв скрипки был заглушён звуками оркестра.

В 20 часов 15 минут солист выронил скрипку. Аварийный сигнализатор дал знать вышестоящему ярусу техников. Сигнал тревоги потребовал быстрого вмешательства, но техники вышестоящего яруса, которые в течение многих лет проектировали “С-021”, “Д-064” и “А-023”, запутались в своей собственной драме. Они не вмешались и не подтвердили приема сигнала тревоги.

Поблагодарив следственного гаранта за сказанное, мы поднялись на вышестоящий ярус техников. Но предварительно осведомились о системе электрического питания шин перенапряжения.

— Перенапряжение прямо пропорционально оркестровой амплитуде и реверберации, — быстро получили мы ответ.

Выходит, оно не зависит от дирижерского акта “Д-064”.

От ответа на другой наш вопрос: не был ли случайно “С-021” построен знаменитым техником Сорингеном, следственный гарант уклонился. По его словам, гаранты первого яруса не могут давать никаких сведений о деятельности непосредственно вышестоящего яруса.

Все-таки мое предположение подтвердилось. Замысел и создание гаранта “С-021” в самом деле принадлежали Сорингену, конструктору, слава которого давно вышла за пределы сферы музыкальной деятельности “Хеопса”. Встреча с ним, сторонником полной индивидуализации роботов, представляла бы для меня интерес и помимо этой развернувшейся перед нами драмы. К сожалению, как нам, сообщили на втором ярусе, поговорить с ним было уже невозможно…

В этот день, вечером, в 19 часов 44 минуты Соринген получил у непосредственно вышестоящего разрешение навсегда покинуть пирамиду.

Это разрешение застало его врасплох. Правда, Соринген во всех своих отчетах утверждал, что цепь индивидуальности и прогрессивной независимости роботов расширила бы возможности их использования, отбора и действия и что благодаря этому усовершенствованию гаранты приобрели бы необычайные новаторские способности (могли бы разрешать неразрешимые на первый взгляд проблемы и благодаря индивидуализации могли бы толковать явления дифференцированно, субъективно). По его мнению, этих значительно усовершенствованных гарантов можно было бы использовать в самых различных сферах человеческой деятельности. Более того, Соринген сам предложил где угодно и на любых условиях испытать свой новый тип гарантов. Но от этого предложения и до лаконичного ответа, который был ему вручен (“Настоящим вам предоставляется право покинуть комплекс “Хеопс” с целью намеченных вами испытаний…”), был еще долгий путь и, возможно, предвзятые толкования. И Соринген знал, что это разрешение покинуть “Хеопс” фактически — поражение: пирамида в нем уже не нуждалась. Конечно, Соринген мог бы отказаться, заявить, что его ошибочно поняли, и не согласиться с этим изгнанием из “Хеопса”. Но это значило бы отказаться от всех своих поисков, от своего призвания и, в первую очередь, — от идеи, с которой он целиком отождествил себя, — от прогрессивной независимости роботов.