По всему выходило: в некоторых кругах назревает заговор. Из тех, что некогда охватывали значительную часть определенных слоев населения. Кто-то опять задумался о революции с соответствующим объявлением независимости Мексики от метрополии.

Нет ничего нового под Луной, если подумать. Опять кто-то хочет залезть наверх, и для того готов создать новое государство. Единственное – сейчас на севере страны хватает поселенцев из самых разных стран, по собственной воле ставших русскими подданными, и как они отнесутся к перемене власти, скорее всего, даже гадать не надо.

Главное же – зачем? И севернее, и южнее былым колониям удавалось отстоять независимость. Только причина была еще в том, что метрополия была или слаба, как испанская, или не имела свободных войск, как английская. Российская же армия в данный момент сильна, противостоять ей непросто.

Что же делать? Изменять присяге Кастебан не желал. Вопрос в другом – то ли немедленно доложить о готовящемся заговоре непосредственно Наместнику или кому из его ближайшего окружения, или подождать и попробовать прежде узнать подробнее.

Мало ли что болтает молодежь спьяну? Выставляются друг перед другом, мелют языками, лишь бы молоть, а утром толком даже не помнят, что ругали и к чему призывали.

Вдруг и здесь такая же картина? Перебрали и решили похвастаться перед заезжим знакомым. Или – тот перед ними, и пришлось выдумывать нечто в ответ.

Не факт, будто заговор существует. Не факт. Если же ответ положительный, данных мало. Отпереться ничего не стоит, кроме слов – никаких улик. Кто стоит во главе – неизвестно, кто входит – тоже. Сотня прапорщиков мир не переделают. Даже на одном участке.

И вообще, велика ли организация? Два человека на полк – все равно что ни одного. Но вдруг?..

Куда тянется след, Кастебан предполагать мог. По собственному предыдущему опыту. Раз не получается одолеть в честном бою, кое-кто не прочь нанести удар в спину.

Что же делать? Арестовать – преждевременно, формально как бы и не за что. Доложить или проследить?

Доложишь – и велят прежде разузнать побольше. Но и попробуешь утаить хоть на время, в случае неприятностей могут обвинить в недосмотре, и тогда прощай обещанный и желанный чин!

Но почему бы не совместить доклад с принятием мер? Так даже эффектнее будет смотреться. Мол, напал на след, в данный момент пытаюсь узнать побольше в ожидании решения.

Еще бы найти того, кому можно поручить деликатное дело! Луис не офицер, с ним откровенничать не будут. С самим Кастебаном – тоже вопрос. Все-таки полковник, непосредственный начальник и командир. На свою сторону перетянуть его хотят наверняка, тогда дела сразу пойдут быстрее, но насколько скажут правды?

По предыдущему опыту Хуан Луис прекрасно знал о склонности любых потрясателей основ к любым и всяким преувеличениям – лишь бы оно шло на пользу делу. Революционеры всех мастей и рангов только и стремятся представить свои силы так, будто за их плечами вся армия и весь народ. Главное же – еще сами начинают верить в это. А доходит до дела – и пшик.

Кому же? Без своего человека узнать реальные вещи порою трудновато.

Жаль, нет специальной службы, в чью непосредственную обязанность входила бы охрана существующего строя изнутри. Раз пора революций никак не прекратится.

Жаль…

Великие Равнины

Дорога фактически была безопасной. Сотня казаков и взвод драгун – солидная сила, способная дать укорот любому противнику в здешних местах. Будь то индейцы, плантаторы, хоть регулярные части республиканцев. Полками и дивизиями никто не ходит, а роту или эскадрон встретить не страшно. Выучка у местных не та.

Единственное – столь большой отряд поневоле нуждался в обозе. Малая партия может прокормиться охотой, но такая свита – уже нет. Хорошо, не надо решать проблему с фуражом, зато сколько всего необходимо людям с учетом перемещения в местах необжитых или обжитых исключительно кочевниками! Плюс – переданные в качестве дара союзникам ружья и запас пороха. Оружие – величайшая ценность для любого народа Равнин.

Повозки поневоле несколько замедляли продвижение экспедиции. Почва была твердой, не чета российским дорогам в периоды распутицы, и все равно скорость была не той, что у верховых. Да и останавливаться на отдых поневоле приходилось чаще. Это не движение одвуконь, когда достаточно переменить скакуна.

Зато имелся некоторый комфорт. Хотя бы в лице посуды и походных палаток. Последние главным образом для начальства. Пусть Муравьев гораздо чаще предпочитал ночевать, словно простой солдат. Просто подложив под голову седло.

По званию своему он мог бы прихватить не карету, так бричку, только раз остальные передвигались верхом, выделяться полковнику не хотелось. Напротив, Муравьев не забывал о едущих с отрядом индейских посланниках. Союзники привыкли к забытой в цивилизованных странах истине: вождь – не просто мудрый руководитель, это еще один из самых сильных воинов. В крайнем случае – старик. Стариком полковник не являлся, следовательно, должен был соответствовать закрепленному в сознании индейцев образу.