Завиша тяжело встал со стула и наклонился над Эдвардом; у парня на щеках была нежная, почти девичья кожа.

— Не принимай это близко к сердцу, братец, — сказал он. — Наперала — старый плут и старый негодяй и еще не с таких, как ты, сдирал шкуру. Ну сказал ты ему, сказал, ну и хорошо… В конце концов, он тоже работает для Польши. — Тут Завиша прикрыл глаза и подумал обо всех этих «работах» для Польши, которые делаются в одно и то же время, но разными способами. Видно, так нужно… — А мы, брат, сыграем вместе…

Только бы этот Фидзинский не начал исповедоваться. Завиша терпеть не мог морального похмелья, его следовало, как он считал, переживать в одиночку.

— Сейчас мы выпьем, — объяснил он. — И покончим с этим делом. А если тебя Наперала снова прихватит, говори ему что хочешь, даже пошли ко мне. А если ничего не скажешь, то это значит, что ты выиграл раунд.

Завиша на мгновение остановился перед «Бристолем», почувствовал, что он голоден, но времени оставалось немного, через несколько минут он должен войти в секретариат Чепека.

В секретариате ждать не пришлось: новоиспеченный вице-министр планировал свои дела с необыкновенной точностью. «Прошу прийти ко мне в 11.43». Не в 45 или в 40. «Четкость, точность, быстрота — лучшие методы борьбы с бюрократией», — говорил Чепек. Ходили слухи, что этот стиль нравился премьеру (хотя Славой не очень жаловал Чепека, ходившего в любимцах пана президента). Во время последнего заседания Совета министров, докладывая об одной из своих частых поездок по стране, генерал сказал: «Я ждал две минуты и двадцать восемь секунд, а был у старосты в восемь ноль одна! Недопустимая трата времени! Я пошлю его на переподготовку к нашему молодому коллеге, Зиндраму Чепеку. А пока что приказал старосте явиться ко мне в тринадцать часов семь минут».

Итак, кабинет вице-министра, почти спартанский, а может, скорее римский, благодаря солидности и функциональности мебели. Огромный темный письменный стол, конечно пустой, только один белый лист бумаги, кожаные кресла, простой книжный шкаф, а в нем полное собрание сочинений Коменданта. У стены столик, покрытый металлом. И Зиндрам Чепек в шерстяном пепельного цвета костюме, когда-то непокорная, слишком светлая и, пожалуй, слишком мальчишеская шевелюра гладко прилизана. Естественно, никаких сердечных или братских приветствий; ничто не может нарушить строгой позы вице-министра: простота, точность и быстрота решений.

Рукопожатие и:

— Прошу, садись в кресло, да, здесь нет пепельницы, я не курю, тренирую волю, сам понимаешь, как это необходимо в моем положении, у нас двадцать восемь минут, слушаю тебя, записываю…

— Ну, так я в бумажку, — заявил Завиша.

Он полулежал в кресле, пиджак расстегнут, рубашка, на которой не хватало нескольких пуговиц, не скрывала волосатого брюха. Это была безошибочная реакция на позу Чепека.

— Что в бумажку? — удивился вице-министр.

— Пепел, браток, я ведь курю.

Он знал, что Чепек не позвонит и не прикажет секретарше принести пепельницу; к тому же он решил его не очень изводить, он попытается завоевать благосклонность вице-министра. Правда, Завиша не очень-то верил, что сможет чего-нибудь добиться, пользуясь лишь добрым к себе отношением; в интересах вице-министра сделать то, о чем он его попросит.

Бумажку Завиша взял с письменного стола и сделал довольно удобный кулечек. Чепек молча следил за его действиями.

— Ты слышал об убийстве Юрыся? — спросил наконец Завиша.

— Нет, — не моргнув солгал вице-министр. — А кто такой Юрысь?

Завиша вздохнул. Видимо, он должен угостить Чепека рассуждениями, из которых следовало бы, что… Найти подходящую метафору. Избегая при этом однозначности, чтобы было понятно, о чем речь, но конкретно ничего не сказать. Тут он подумал, что в Польше умение вести неясный и запутанный диалог достигло вершин циркового искусства; играют уже сами с собой, бесцельно, только ради игры…

Но вот он, Завиша-Поддембский, стряхивающий пепел в министерскую бумажку, развалившийся в кожаном кресле, с рубашкой, вылезающей из брюк, может себе позволить сказать все прямо. Пускай потом говорят, что сам подставил морду под удар. Могут здорово врезать! Но ниже им меня не столкнуть! Разве что как с Юрысем. Может, кто-нибудь из сердечных друзей сошлет в Березу? Завиша даже улыбнулся при этой мысли. Нет, слишком много узелков, кровных связей и страха. Чудес в Польше не бывает!

— Послушай, Зиндрам, — начал он, — я страшно устал. Считай, что мессу мы с тобой уже отслужили. К делу: можно кое-кому, кто не любит Замок и тебя, доставить массу неприятностей.

— Я не интересуюсь, кто с кем сводит счеты, — заявил вице-министр. — Все перегорело. — И несколько иным тоном: — Это в связи с Юрысем?

— Да.

— Я почти ничего о нем не знаю. В чем дело?

Все же пришлось начинать сначала. Убийство произошло 28 октября, в подворотне дома номер 7 по Беднарской. Время, детали. Где работал последнее время. До этого: легионы, «двойка», разведка, Берлин. Много знал.