После школы Саша окончил экономический институт, подшил уши и женился на Соне. Вместе с Соней в его квартиру переехала ее мама, Октябрина Ивановна. Теща, в прошлом учитель геометрии, выглядела составленной из половинок – из-за прямого пробора, раздвоенного подбородка и неизменного халата на молнии. Октябрина Ивановна строго следовала совету английской пословицы «яблоко по утрам, забудешь дорогу к докторам». Каждый плод перед съеданием рассекался на две равные части, и Тушкин потихоньку привык просыпаться от глухого удара ножа по кухонной доске: утро у Октябрины Ивановны начиналось в пять тридцать. Теща называла Сашу «Ал-ик». Имя Октябрина тоже делила на две части, так что казалось, будто она икает. Присматриваться к теще было легко, но неприятно. Октябрина Ивановна была неряшливой и всюду оставляла свои волосы и зубочистки.

Саша продолжал отсылать рассказы в редакции. Соня бережно подшивала ответы в толстые папки: «Уважаемый товарищ Тушкин, нам очень понравился Ваш рассказ… к сожалению… нет возможности…» Первые двадцать лет Саша не переживал: многих известных литераторов тоже не сразу печатали… Еще двадцать лет прошли в терзаниях… Потом Саша не выдержал – и пошел к соседу, Борьке Пейтсу.

Больше всего на свете Борька любил лежать на диване, щелкать семечки и смотреть телевизор, все подряд. Когда у Борькиной жены кончались деньги, он садился к компьютеру и писал вирус. Вирус запускался в сеть, и уже через несколько часов Всемирная Паутина была парализована. Затем Борька писал антивирус, толкал его какой-нибудь солидной компьютерной фирме – и снова ложился на диван. ФБР, КГБ и Шабак безуспешно пытались найти преступника, но Борька не оставлял следов, а его вирусы были непотопляемы.

Залитый слезами Борька открыл Саше дверь.

– Проходи.

Саша слезам не удивился, но из вежливости спросил:

– Случилось чего?

Борька затрясся в рыданиях, указывая рукой на экран.

– Ты понимаешь, он ей говорит… а она ему… так трогательно-о-о…

Саша посмотрел на экран. Шла кулинарная передача, как делать равиоли. Тушкин встал между Борькой и экраном и закричал:

– Ты меня на компьютерные курсы посылал? Сайт свой сделать посоветовал? Две штуки баксов угрохал, а они все равно меня не читают!»

Борька, поднявшись на цыпочки, чтобы углядеть хоть часть экрана (Саша по-прежнему был широкий и плоский), спросил:

– Кто не читает?

– Да никто меня не читает, ни-кто понимаешь!

Борька попытался протиснуться между Тушкиным и телевизором.

– А как же на сайте «Огуречная муть», я сам читал отзывы, вот этот, как его, Задунайский конь писал: «…потрясающая проза, проникает глубоко внутрь и обволакивает, как овсяная каша». Потом еще Вася Пупкин тебя хвалил, и Сексуальная чертовка…

– Задунайский конь и Вася Пупкин – это Сонины ники, а Сексуальная чертовка – Октябрина Ивановна. А больше никто, никто… – У Саши на глазах тоже выступили слезы. – Конечно, была бы у меня фамилия Пушкин, тогда бы читали… Потому что бабы забили Интернет… Марья Монцова, Меллер, Ларисина тоже… Сидят на детективах! Ларисиной легко убивать, она мент. А если вокруг человека всю жизнь одни отчеты бух… бух… бухгалтерские-е-е… на чем ему интригу постро-о-о-ить?!

Борька обнял Сашу, положил его голову к себе на плечо. Теперь экран стал намного доступнее. Равиоли сменились программой «Суд идет», какая-то девушка убежденно говорила: «Все знали, что она ему изменяла, все!» Видно было, что свидетельница только что побывала в парикмахерской. Борька снова разволновался, и несколько минут соседи стояли, всхлипывая друг в друга. Потом Тушкин сказал глухо:

– Убери их!

– Убрать всех? – Борька испуганно покосился на присяжных заседателей на экране.

– Всех! Ларисину тоже… – Саша подвел Пейтса к компьютеру. – Действуй! Тебе вирус написать – как семечки. Пусть исчезнут. Все их тексты. И Ларисины тоже.

– А-а-а, – Борька облегченно вздохнул. – Это мы мигом, сейчас алгоритмик забахаем.

Борька сдул шелуху с клавиатуры и забарабанил по клавишам, не отрывая взгляда от телевизора.

– Тут надо обобщение правильное сделать. Где твои рассказы? Вот это? Птирлиц, икая, шел по лесу, жуя яблоко и роняя зубочистки… За его спиной горбился рюкзак… Так, понятненько…

Саша, сопя от волнения, следил за Борькиными руками, как больной следит за действиями хирурга. Судья на экране стукнул молотком по столу: «Судебное заседание окончено». Борька взял последний аккорд на клавиатуре.

– Готово! Ищи теперь свою Ларисину.

В ту же минуту из соседней комнаты донеслось:

«Папа-а-ааа, у меня Пушкин пропал!» Прибежала дочь Борьки Настя.

– Нам по внеклассному нужно куплет из «Евгения Онегина» прочитать, любой, по выбору… А он вдруг исчез. И не находится…

– Во, видишь, дети пошли, ничего сами не могут, – Пейтс набрал в поисковике «Пушкин Евгений Онегин». Компьютер непривычно долго молчал, потом загудел, как испорченный пылесос, но все-таки выдал несколько строк: «Ресторан “Онегин”. Теперь Пушкина можно не только читать, но и есть! Для тех, кто понимает тонкость чувств – отбивная “Ленский”, незабываемый вкус!» Борька небольно ударил себя кулаком по лбу.

– Елки… это я Пушкина похерил? Как-то я про него не подумал…