8 апреля 1642 года с посланником молдавского господаря передали известительную грамоту об убийстве турецкого посла, в которой московское правительство по-прежнему убеждало турецкого султана, что оно не поддерживает донских казаков: «Донские казаки город Азов взяли воровством, без нашего царского позволения. То вам брату нашему великому государю и самому подлинно ведомо. Того у нас, великого государя, чтоб Азов взять и в мысли не бывало. И помочи мы, великий государь, донским казакам деньгами и запасами не чинили и за тех воров никак не стоим. Хотя их воров всех в один час велите побить и нам, великому государю, то будет не досадно». Это была капитуляция. В Московском государстве предпочли явные выгоды мира с Турцией неявным преимуществам обладания тем местом, где стояла Азовская крепость. Видимо, тогда еще в Москве не очень хорошо понимали, что на Востоке действия московского царя будут истолкованы однозначно — как проявление слабости.

Оставалось дать ответ донским казакам, уже полгода находившимся в Москве. 27 апреля 1642 года их пригласили на заседание Боярской думы и объявили решение царя Михаила Федоровича. Увы, оно оказалось совсем не таким, на какое рассчитывали казаки, поддержанные земским собором. Казаков мягко, но настойчиво убеждали вернуться «жить на прежних своих местех»: «Великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Руси, жалея об вас атаманех и казакех и о всех православных крестьянех, велел вам атаманом и казаком сказати, что ныне вам в таком разореном месте сидети от воинских людей не в чом… А ныне де у вас Азова принять государь не указал. И воевод и ратных людей послати не к делу и быть не в чом». 30 апреля 1642 года донскому казачьему войску была направлена грамота с указом оставить азовские укрепления из-за вестей о готовящемся походе турецких и крымских войск «и иных государств многих ратных людей больше прежнего» не только под Азов, но и на украинные города. В случае возвращения на свои места казакам обещали прежнее жалованье. Царский указ был исполнен сразу по получении этой грамоты. Собранное султаном войско подошло к Азову три дня спустя после отхода донских казаков [426] .

Как известно, снова завоевать Азов сумел только внук царя Михаила Федоровича Петр I. Случилось это более чем полвека спустя, в 1696 году. Но «азовская история» имела и более близкие последствия. Именно после нее окончательно утвердилось значение донских казаков на службе русских царей. Самым зримым выражением этого стала посылка и принятие на Дону 2 ноября 1644 года государева знамени войска Донского.

Московское государство, вышедшее из Смуты тяжелым путем территориальных потерь, должно было зорко следить за тем, где теперь находятся его друзья и враги. Постепенно у царя Михаила Федоровича формировалась картина мира, в котором он сам выступал как государь и обладатель столетиями создававшейся государственной территории. По дипломатической терминологии, союзники и друзья московского царя считались его братьями, то есть равными ему по царскому статусу. Имелись у царя Михаила Федоровича и «недруги» и «враги», не признававшие его титула и существовавших границ. Постоянной угрозой с востока были набеги крымского царя, войною утверждавшего исторически сложившиеся со времен ордынского ига даннические отношения с Московским государством. На западе тоже продолжался исторический спор о русских землях, в течение нескольких веков находившихся в составе Великого княжества Литовского. Особенно наглядно жители Московского государства могли увидеть, насколько далеко заходили территориальные притязания короля Сигизмунда III, во времена Смуты. Вокруг оси Варшава — Бахчисарай в основном и крутилась внешняя политика царя Михаила Федоровича. На внешнеполитические предпочтения также серьезно влияли вопросы веры. Тяжелее всего у Московского государства складывались отношения с католическими и мусульманскими странами, протестантские же государства, напротив, имели статус наибольшего благоприятствования в международных делах и торговле.

О первых послах, отправленных с известием о воцарении Михаила Федоровича в 1613 году, сообщают «Дворцовые разряды»: «Того же году в розных числех, от государя посланы были в окрестные государства обестить, что он государь учинился на своих превеликих государствах царем и быть бы с ними впредь в братской дружбе и любви навеки: в Кизылбаши к шаху Аббасу — князь Михайло Петрович Борятинской, да Иван Иванов сын Чичерин, да дьяк Михайло… к Турскому салтану — посланники Соловой Протасьев да дьяк Михайло Данилов. К цысарю крестьянскому (императору Священной Римской империи. — В.К.) к Максимияну — Степан Михайлович Ушаков да дьяк. К Аглинскому королю Якубу ж — наместник Шатцкой Алексей Иванович Зюзин да дьяк Алексей Витовтов. К Датскому королю Христианусу — князь Иван Михайлович Борятинской да дьяк Гаврило Богданов». Здесь верно перечислены страны, куда были отправлены первые посольства, хотя в деталях составитель разрядов ошибался, и иногда даже очень сильно. Одними из первых, в июне 1613 года, с посольством в Вену были отправлены Степан Ушаков и дьяк Семой Заборовский. Они ездили к римскому цесарю, но не к Максимилиану II, а к Маттиасу (Матьяшу в русских источниках). Видимо, в Москве настолько привыкли к имени Максимилиан у римских цесарей, что имя собственное стало звучать уже как имя нарицательное. На обратном пути русские посланники исполнили аналогичную дипломатическую миссию в Голландии. Тогда же, в июне 1613 года, в Константинополь к султану Ахмеду I были направлены Соловой Протасьев и Михаил Данилов, а в Англию к королю Якову I — Алексей Зюзин, пышно поименованный по посольскому обычаю шацким наместником. В Персию к шаху Аббасу I в 1613/14 году ездили не те, кто упомянут в разрядной записи, а другие посланники — Михаил Тихонов и подьячий Алексей Бухаров. Посольство к датскому королю Христиану IV датировалось в посольской документации 121 (1613) годом. Не упомянута в разрядах посылка князя Григория Константиновича Волконского в Крым для уплаты «поминков» и приведения крымского хана к шерти (присяге) о ненападении на Московское государство [427] .

Во внешней политике ко времени воцарения Михаила Федоровича не было ничего особенно нового, за исключением того, что теперь, после Смуты, московское правительство более ревниво смотрело на признание царского титула Михаила Федоровича в грамотах других держав, еще сильнее требовало оберегать «государскую честь» в тонкостях дипломатического протокола и любыми средствами противодействовать Литве, то есть Речи Посполитой (куда сразу же, еще до воцарения Михаила Федоровича, был направлен посланник Денис Аладьин). Не случайно в «Новом летописце» помещена специальная статья «О послех по государствам», в которой подчеркивалось: «Государи же розных государств послов прияша с честию и опять отпустиша ко государю к Москве и своих послов ко государю прислаша с великими дары. И приидоша ко государю послы от турсково царя, и от кизыльбажсково, и от аглинсково, и от иных государств со многими дары» [428] .

С возвращением патриарха Филарета, как уже говорилось, произошли некоторые изменения во внешней политике. В частности, был обретен новый союзник из числа бывших заклятых врагов — Швеция. Взаимная дипломатическая любовь двух государств была замешена на таком сильном чувстве, как взаимная ненависть к польскому и литовскому королю. Ею она держалась, но опасность как раз и состояла в том, что только ею она и могла держаться. Между тем утвердившийся в 1620-е годы мир и удачная для России экономическая конъюнктура с ценами на европейском хлебном рынке, привлекательные условия для найма военных специалистов, мастеров и ремесленников из протестантских стран, возможности торговли для иностранных купцов — все это повлияло на отношение к Московскому государству в других странах. Некоторые из них, как, например, Франция, впервые прислали свои посольства в Россию. Особые дружеские отношения складывались также с Персией, откуда в 1625 году, в знак подтверждения союза с Московским государством, шах Аббас I прислал великую христианскую святыню — Ризу Господню [429] .

Неудачная Смоленская война 1632–1634 годов и смерть патриарха Филарета, активно влиявшего на все внешнеполитические дела, заставили Московское государство если не пересмотреть, то скорректировать свои отношения с другими странами на востоке и западе. С Речью Посполитой был заключен Поляновский мир в 1634 году. Крымские набеги в годы войны показали, что другие страны могли заплатить за вторжение татарской конницы в украинные земли или повлиять на турецкого султана, который распоряжался крымскими делами. Стала очевидной и изолированность Московского государства в Европе, где ближайшие союзники, Англия и Голландия, думали лишь о конкурентной борьбе друг с другом за обещавшие сказочные прибыли русские рынки и торговые пути.