— Здесь, князь, должны служить такие чиновники, — продолжал Кнорин, — которые своими действиями не оттолкнут болгар от России. Сделать предстоит многое, даже выработать конституцию. Надо привлекать всех, кто готов сражаться с турками, кто питает симпатии к России и верен общеславянскому делу.

Неожиданно вспомнив свою сентябрьскую поездку в Габрово с английским и австро-венгерским военными агентами, Жабинский спросил:

— Освобождая Болгарию, мы не выпускаем из бутылки злого джина?

— Маловероятно, — ответил Кнорин, — А не получится на этот раз, как в свое время, когда мы пришли на помощь Австрии против Венгрии? Ведь не случайно тогда император Николай говорил, что самым глупым польским королем был Ян Собесский, который освободил Вену от турок, а самым глупым русским государем является он, Николай Первый, подавивший венгерский мятеж и сделавший сильным своего недруга Австрию.

— Сейчас иная ситуация, князь. Болгария — это не Австрия, а славянская страна. Многие поколения болгар верили и знали, что их освободителем будет только Россия.

— А если они станут свободными? — допытывался Жабинский.

— В Болгарии нет такой силы, которая ставила бы своей целью поднять народ против России. И это, думаю, будет вечно. Ко мне как-то обратилась группа уважаемых болгар. О чем же они просили? Ходатайствовать перед государем императором, чтобы князем или царем болгарским обязательно поставить русского деятеля.

— Это само собой разумеется, — поспешил сказать Жабинский.

— Нет, князь, я не поручусь и аа это, — ответил Кнорин, — Что такое русский государственный деятель на болгарском престоле? Это русские, только русские интересы в Болгарии. С этим опять-таки вряд ли смирятся Англия и Австро-Венгрия.

— Так стоило ли проливать кровь за болгар, если нельзя поставить на их трон достойного русского человека? — раздраженно спросил Жабинский.

— Болгары тут ни при чем, князь.

Они долго еще говорили о политике — генерал Аполлон Сергеевич Кнорин, прикомандированный к главной императорской квартире с начала кампании и потому широко осведомленный, и молодой князь Владимир Петрович Жабинский, недавно получивший чин полковника и ставший помощником Кнорина.

— Вы не намерены поехать на Шипку, князь, чтобы увидеть старые позиции? — спросил Кнорин. — Так сказать, финал?

— Если позволите — нет, — ответил Жабинский. — Шипкин-ские кошмары надолго лишили меня сна, и я хочу хоть немного успокоиться.

— Я вас понимаю, — кивнул генерал.

— А что не увижу сейчас, — ухмыльнулся Жабинский, — досмотрю потом на картинах художника Верещагина — не зря он путается под ногами с первых дней войны!

— Разумно… Да, вы помните, князь, того наглого ротного, который навестил нас в Габрове? — спросил Кнорин.

— Бородина? Как же, помню, ваше превосходительство!

— Он еще там! — Кнорин показал на Шипку, — Между прочим, за него ходатайствовал генерал Радецкий, просил о новом чине.

— Новый чин для Бородина?! — воскликнул Жабинский. — Да как можно?!

— Я сказал Федору Федоровичу, что пусть этот смутьян радуется тому, что к дорогой мама Он вернется не разжалованным рядовым, а при погонах подпоручика, этого для, него вполне достаточно!

Маленькие ослики с трудом тянули в гору повозки, доверху нагруженные вещами и продуктами. Седой, сгорбленный болгарин изредка щелкал кнутом, другой болгарин, помоложе, подталкивал повозку цлечом. Ночью дорога подмерзла, а сейчас уже полдень, солнце успело растопить тонкий лед и выпавший снег, превратив их в жидкое месиво. Всюду валялись не убран-

ные еще трупы, которые привлекали воронье, нехотя отрывавшееся от своей жуткой трапезы с приближением повозок.

— Данчо! — обернулся седой болгарин к спутнику. — Святой Николай рядом, а мы едем и едем, дороге и конца не видно!

— На час еще хватит, — ответил Данчо.

— Только бы на час! — старик пробует улыбнуться. — До рога-то вон какая: крутая и скользкая. И за два не доберемся.

— Раньше там будем, — успокаивает Данчо.

— Очень мне нужно видеть то место, где убили Елену. Проклятые! — продолжает старик. — Отыщу солдата, этого Ивана Шелонина. Если он жив остался. Там, слышно, опять столько уложили братушек! И все из-за нас!

Старик Христов давно собирался побывать на Шипке, да помешала болезнь: не мог прийти в себя после гибели дочери. Йордан Минчев напросился в эту поездку, чтобы увидеть, чем закончилась война на суровых вершинах. Он дал зарок: ежегодно бывать на Шипке и низким поклоном благодарить тех, кто остался тут на вечные времена. Это, конечно, в том случае, если он уцелеет: война не завершена и ему предстоят новые нелегкие- походы по турецким тылам. А кончится война — он будет навещать эти места со своими учениками, пусть и они узнают, что это такое — Шипка… Теперь же Минчев, Христов и их друзья везут подарки, которые едва уместились на полдюжине повозок. Когда надо — габровец отдаст последнюю рубаху!..