Решение сложной исторической проблемы они всё больше видели в том, чтобы практически найти описанное в письмезахоронение у церкви. Теоретический же вопрос о том, насколько обоснованным являлось само заявление о захоронении там Лизюкова, руководители поисковиков, судя по всему, никогда и не рассматривали! Как следствие, они даже не считали нужным обосновывать поиски захоронения Лизюкова в Лебяжьем какими-либо архивными документами и историческими исследованиями. Письмо Нечаева и было для них главным «документом» и единственным «доказательством». Написал Нечаев, что Лизюков был похоронен у церкви, и точка! Вот вам и всё историческое обоснование…

Ну что ж, тогда нампридётся сделать то, что не сделали (или не захотели сделать!) наши оппоненты, которые частное письмосчитают важнее архивных документов! Мы проанализируем этот исторический «источник» и внимательно рассмотрим предъявленное нам «новое старое доказательство». Нисколько не торопясь сразу же отвергать утверждение Нечаева, сверим его с известными нам фактами.

Начнём с того, что если бы захоронение Лизюкова было действительно произведено в Лебяжьем, как об этом якобы написал после войны Нечаев, то о нём обязательно стало бы известно командованию 1 гв. тбр, командованию и штабам 1-го и 2-го танковых корпусов и штабу Брянского фронта. Но ничего подобного на самом деле не было! Ни в одном из многочисленных архивных документов танковых бригад обоих танковых корпусов, штабов самих корпусов и штаба Брянского фронта нет никакого упоминания о захоронении Лизюкова в Лебяжье.

Я вынужден повторить то, что уже писал, опровергая предыдущее «письмо водителя». Лизюков был не простым рядовым бойцом, гибель которого могли по тем временам просто не заметить, а генералом! Его искали, опрашивали свидетелей, провели служебное расследование! Поэтому считать, что по обсуждаемой нами теме не осталось никаких других источников, кроме письма Нечаева, значит не знать фактов и не понимать сути проблемы! Документы остались, и они доступны! У любого исследователя есть все возможности изучить их и сопоставить с любыми письмами!

В этом отношении версия Нечаева ещё более несостоятельна, чем миф о «личном водителе Лизюкова», который «похоронил генерала» чуть ли не в одиночку. Из того мифа следовало, что водитель Лизюкова лично участвовал во всех трёх этапах «операции»: обнаружении погибшего экипажа на поле боя, доставке погибших в Лебяжье и захоронении их у церкви. Так сказать (если верить рассказам одного местного любителя истории, который любит переигрывать сражения на собственном столе и писать потом об этом в газету), вскочил в «виллис», взял с собой бойцов и вместе с ними всё сделал сам, никого не слушая и без всякого руководства со стороны старших офицеров! Потому-де никто ни о чём и не узнал!

По Нечаеву же получается, что он лично участвовал только в этапе доставки тел погибших. Из пересказа письма следует, что их подобрали в районе хутора Хрущёво. Если верить объяснениям руководителей поисковиков, то все погибшие члены экипажа Лизюкова были подобраны именно там.Но как они там могли оказаться — почти за 5 километров от места гибели?! Кто «перенёс» всех погибших туда и почему об «обнаружении» генерала и комиссара «в районе хутора Хрущёво, что немного севернее Землянска»(если верить этомузаявлению, то получается, что погибшего Лизюкова и весь его экипаж вообще нашли в немецком тылу за много километров в стороне от наступления 2 ТК!), не осталось никаких записей ни в одном из документов наших многочисленных частей? Ответ очевиден. Записей не осталось потому, что погибший экипаж Лизюкова там никто не обнаружил и обнаружить не мог, по той простой причине, что убитые члены экипажа остались у подбитого танка в районе южного отрога рощи, а не за много километров от него!

Далее о самом захоронении в Лебяжье. Из письма Нечаева выходит, что в похоронах принимало участие не менее 15 человек, включая офицеров, из них два подполковника с конкретно названными фамилиями! Невозможно представить себе, чтобы они не доложили бы наверх по команде о захоронении генерала, Героя Советского Союза, командира танкового корпуса и его комиссара — высокопоставленного политработника! Но в этом случае в архивных документах обязательно была бы информация об этом, о похоронах героев написали бы все мемуаристы и исследователи, и никакой неизвестности о судьбе и месте захоронения Лизюкова и Ассорова не было бы и в помине!

О факте обнаружения и захоронения Лизюкова в Лебяжьем непременно стало бы известно и полковнику Сухоручкину, проводившему служебное расследование об обстоятельствах гибели командира 2 ТК! Уж, наверное, никто из 15 присутствующих военнослужащих, а тем более подполковники Горелов и Ружин не молчали бы о том, что лично похоронили Лизюкова! Однако никто из них ничего подобного не сообщил!

Вспомним очень важную деталь одного из самых главных документов нашего расследования — докладной записки об обстоятельствах гибели генерала Лизюкова. Это, подчёркиваю, не частное послевоенное письмо в краеведческий музей, а подлинный официальный документ военного времени! После изложения показаний полковника Давиденко (об этом я писал ранее) докладная записка завершается совершенно однозначной фразой: «Других данных о месте гибели и погребении генерала Лизюкова не имеется».Ни о Горелове, ни о Ружине, ни о Катукове (на бумаге «похоронившем Лизюкова в Сухой Верейке со всеми воинскими почестями»), ни, тем более, о механике-водителе Нечаеве в документе нет ни слова! Невозможно представить себе, чтобы в пору, когда шло выяснение судьбы Лизюкова и опрашивались военнослужащие, которые могли дать какие-то достоверные показания по этому вопросу, такие важные свидетели не рассказали бы о том, что они видели и знали! Но они молчали… Всё это ещё раз говорит о том, что они похоронили в Лебяжьем не Лизюкова и Ассорова, а совсем других бойцов и командиров!

Но характерно, что в большой газетной статье с критикой моей позиции и попытками доказать «подлинность» обнаруженного захоронения о докладной записке Давиденко не говорится ни слова, словно этот документ вовсе не знаком автору публикации. Почему? Очевидно потому, что этот документ никак не укладывается в усиленно тиражируемую «новую» версию захоронения и прямо противоречит письму Нечаева!

Опять и опять я вынужден повторять всё то, что уже писал, показывая несостоятельность предыдущего «письма-доказательства». Вместо аргументов, основанных на фактах и документах, мои оппоненты раз за разом приводят доводы, основанные лишь на домыслах и мифах. Пересказы писем, написанных человеком, который просто ошибся или был введён в заблуждение, явно закрывают им глаза на всё остальное, и в погоне за желанным результатом они не видят или не хотят замечать очевидного: все имеющиеся архивные документы, достоверные свидетельства, исследования и воспоминания однозначно опровергают версию о захоронении Лизюкова и Ассорова в Лебяжьем! А вымученные попытки выдать желаемое за действительное неизбежно приводят наших оппонентов к подмене исторической правды очередным вымыслом.