Шрифт:
— Марк Иванович, прошу!
— Неужели твоя?! — ахнул Сева точь-в-точь так, как представлялось. — Ну, старик, ты силен!
Сева обскакал машину кругом и постукал ногой по каждому колесу.
— Поздравляю, поздравляю, — пропела Марина. — И цвет серенький, мой любимый…
— Вот вам и пустые бутылочки! — Сева глядел на машину с восторгом.
— Поздравляю вас, Коля, — как-то отрешенно проговорил Марк Иванович.
— А этот товарищ на моем месте, что ли?
— Это Виктор, наш инженер, — представила Марина.
Витя Замошкин на машину не реагировал. Он опять завел свое:
— Марк Иванович, я знаю, вы меня вините, но я вам ответственно говорю, что по моей линии был полный порядок.
— Знакомая ситуация! Вакуум — основа эксперимента! Так, что ли? Эх ты, бедолага, иди под мое начало. Через полгода моторную лодочку гарантирую, через два года — колеса!
— Я вас, Витя, ни в чем не обвиняю. Завтра с утра мы во всем разберемся. Думаю, что абсолютно чистый элемент на уровне нашей техники получить пока невозможно.
— А я считаю, дело в установке, — упрямо сказала Марина.
— Марк Иванович, прошу, рядом со мной. Мариночка, Сева, Виктор, располагайтесь поудобнее. Всех развезу.
Машина легко подалась вперед.
— Очень приемистая, — сказал Коля, — послушная, как любящая женщина.
Но настырный Виктор не давал никому слова сказать:
— Я на этот раз до конца выложился. Если хотите знать, я весь петео на ноги поставил…
— Вполне допускаю, что ошибка в моих расчетах, — сухо сказал Марк Иванович.
Коля сделал лихой, красивый поворот.
— Все-таки научились мы машины делать! Тормоза чуткие, как живые. И сиденья удобные. На большое расстояние ехать — усталости не почувствуешь. Все продумано!
— Я несправедливости не переношу, — бубнил на заднем сиденье Виктор. — Если нет доверия, я могу уйти. Не потому, что материалист, а потому, что мне обидно.
— Куда это ты собираешься уходить? — озлясь, спросил Коля.
— Вы же предлагаете к вам перейти…
— Черта с два у нас тебя возьмут!
Колю понесло раздражение против них всех с их установками, изотопами и прочей хореографией.
— На это место просто так не попадешь! Это тебе не вакуум!
— Остановите, пожалуйста, у метро, — сказал обиженный Виктор. — А вам, Марк Иванович, я завтра докажу…
— По-моему, я его ничем не обидел, — стал оправдываться Анютин, как только Виктор вышел из машины.
Коля не трогался с места. Он ждал, чтобы ему сказали хотя бы, кого в первую очередь отвозить, куда ехать. Не так он себе представлял эту встречу. Хорошо хоть, Марина наконец догадалась:
— Сперва Марка Ивановича, это и мне по дороге. Я у троллейбусной остановки сойду…
Как хотят. Пусть едут на метро. На автобусе. Пусть завтра снова начинают возиться со своей установкой, варить фланцы, делить изотопы. Пусть защищают диссертации, получают зарплату и осуществляют связь с производством.
Коле все это до лампочки.
Сева пересел на освободившееся место Марка Ивановича и трещал без умолку:
— Слушай, ты же теперь на одних билетах сколько сэкономишь! Сел и поехал. Хочешь — на юг, хочешь — в Прибалтику. Она же почти новая, да? Сорок тысяч для такой машины пустяки. И зажигалка есть? Красота! А сиденья раскладываются? Слушай, а оранжевый цвет не лучше? Говорят, самый безопасный в смысле аварии. Ее можно в оранжевый цвет выкрасить. А, старик? Вот здорово будет!
Коля остановил машину у метро.
— Слезай.
— Сам же обещал до дома, — обиделся Сева.
— На метро доедешь. За пять копеек.
— Псих, — сказал Сева. — Я, что ли, виноват, что ты из лаборатории ушел…
— Дурак! — крикнул ему вслед Коля.
Но когда легкая фигурка Севы влилась в круговорот людей у метро, Коле показалось, что он упускает самое основное, самое значительное в своей жизни.
Его охватила неожиданная тоска. Он бросил свою машину на месте, где ей вовсе не положено было стоять, и кинулся за Севой, будто именно от того, догонит он его или нет, зависела вся Колина дальнейшая судьба.
А схватив его за локоть у самой лестницы, не мог ничего придумать и злился на самого себя за то, что голос у него стал просительным и жалким:
— Сев, а Сев, ты же видишь, я живу как бог, мне ваши дела до лампочки… Но ты все же, на случай, узнай, если я захочу вернуться, примут они меня или нет…
У больничной ограды
Она увидела его издалека. И тут уж без обмана. Не то чтобы какой-нибудь валуй — мелькнет в траве, на секунду обнадежит, а сама уже хоть и нагнешься, а знаешь — одна досада. А этот стоял возле елочки меж реденькой травки на высокой крепкой ноге. Плотная коричневая шапочка уже развернулась в полную силу, но еще не позеленела с изнанки, и ни одна улитка не попортила ее.