— А если на четыре перенесут или на три? Они ж не дурни, уже, видать, просекли, что их планы нам понятны?! Вы пока здесь, при кораблях, и мой отъезд для них не загадка — вон они, телеграфные столбы везде стоят. Отстучали ведь телеграмму, как вы думаете?!

— Худо дело! Тогда мы отплываем немедленно. Иду кораблями на полном ходу, транспорты не жду! — Смирнов чуть не подскочил на месте, зачастил словами от возбуждения.

— И я тогда с эшелоном, не мешкая, сейчас же отправляюсь, Гордеев со своими броневиками догонит в Михалево. Свой брат, казак, поторопится. Если услышу стрельбу ваших канонерок, то атакую бронепоездами вокзал и понтон, высажу улан. Постараюсь взять казармы на горе и овладеть мостом через Иркут. Поддержку окажете?

— Я к вам сигнальщиков отправлю, как в прошлый раз, в декабре. Связь будет, а кораблям пулеметы не страшны, хотя пароход утопить они смогут. Но дело такое — где наша не пропадала! — Смирнов посмотрел с задором на атамана, подбадривающе улыбнулся. Однако сразу же его лицо стало строгим, и он тихо спросил: — Ваши уланы с гвардией воевать будут, Григорий Михайлович? Мало ли что. Надежные?

— Моим бурятам что гвардия, что повстанцы с партизанами — люди совсем темные. Дети степей! Да я с ними уже переговорил, объяснил, что к чему. Уловили текущий момент, как любят выражаться наши заклятые друзья-большевики. Будут воевать, и хорошо. Вы уж не волнуйтесь, Михаил Иванович, не подведем.

— С Богом!

Смирнов хотел было поднести ладонь к фуражке, отдать воинское приветствие, но, вспомнив Арчегова тем памятным декабрьским вечером, импульсивно раскрыл объятия. Семенов сделал шаг ему навстречу, и генерал с адмиралом, совсем неподобающе для их положения, крепко сжали друг друга в объятьях, на глазах изумленных моряков и улан…

Глазково

— На флоте такое время «собачьей вахтой» именуют, ваше превосходительство. А на карауле всегда спать хочется!

Командир 2-го лейб-гвардии сводно-стрелкового полка Мейбом усмехнулся и отпил из чашки горячего чая. Хорошо в тылу, ничего не скажешь. Два дня в Иркутске, а все обустроены в хороших казармах, в которых раньше квартировал мятежный запасной полк. Одно здание частично разрушено и погорело в декабрьские дни прошлого года, зато второе в целости и сохранности пребывает, хорошо отремонтированное и подновленное.

— Четыре часа утра. Очень хорошее время. Так что надо поторопиться, пока в городе все спят, Федор Федорович! Мы их тогда теплыми по кроваткам и прихлопнем!

Сидящий напротив полковника генерал-адъютант Фомин выразительно посмотрел на офицера — тот правильно понял взгляд, отставил в сторону недопитый чай, поднялся с удобного стула и тут же вышел. А Семен Федотович улыбнулся, хотя в душе все было натянуто звенящими струнами. Все было поставлено на одну карту, и он надеялся, что это козырной туз.

— Ну, Шмайсер, ну сукин сын! Не можешь без крови обойтись!

Фомин был сильно зол на своего товарища, с которым они два года тому назад переместились во времени с 1943 года в 1918 год и спасли в Перми от казни императора Михаила Александровича. Как он надеялся, что это чудо принесет великую пользу России, что она воспрянет от сладких напевов большевистской пропаганды и вернется к прошлой, счастливой жизни.

— «Самостийники», мать вашу!

И все этот Вологодский и Арчегов, устроили тут независимую Сибирь, на Россию наплевали. Ничего, сегодня эта лавочка прихлопнется, и вместо мира с красной сволочью начнется война до победного конца. И на этот раз белые победят. И достигнуть этого не так и сложно!

Пока красные связаны войной с поляками, генерал Деникин ударит с юга отдохнувшей Добровольческой армией и казаками. Успех будет скорый — донские станичники с яростью кинутся освобождать свой край, а дальше на севере полыхает Тамбовское восстание, где белых примут как избавителей. Да с запада от Дона, в Северной Таври, махновновское повстанчество набирает серьезную силу, и большевики сцепились с ней мертвой хваткой. А белые ударят в эту кашу через Крымские перешейки, да с востока зайдут — помирят свинцом зеленых и красных!

— Какой чудесный план…

Фомин тихо прошептал и в раздражении ударил ладонью по столу. Немец опять до крови потянулся, все никак ею не налакается. Чем мешал этот краснобай Болдырев? У начальника Генштаба под рукою и батальона нет, да и пресечь заговор не в его компетенции. Продырявить, чтоб в больнице полежал месячишко, да и ладно.

Вот генерал Пепеляев другое дело — он с братом, что нынче возглавляет Сибирское правительство, — реальная и осязаемая угроза. Те оба ярые «областники», и четыре запасных батальона с пушками под рукою в военном городке за Иркутом.

Опасны? Вне всякого сомнения! Вот кого ликвидировать нужно было в первую очередь. Но до старшего братца не доберешься, его в «Гранд-отеле» с министрами хорошо охраняют.

Младшему Анатолию откровенно повезло — снайпер попал в голову, стрелок отменный. Но за секунду до выстрела генерал повернулся, и пуля пробила обе щеки.

Второй выстрел делать егерь не стал — генерала буквально прикрыли своими телами офицеры. Одна польза — теперь приказы Пепеляев сможет отдавать только в письменном виде.