4 октября бои с неослабевающей силой велись на всех направлениях. Особенно напряженными они были в полосе Западного фронта. В районе Холм-Жирковского группа Болдина подбила 38 немецких танков, несколько затормозив продвижение дивизий группы Гота [14] . В полосе 19-й армии противник был задержан. Однако другие его ударные группировки продолжали развивать успех в направлении Вязьмы, охватывая советские войска, удерживавшие позиции между флангами прорыва в 100–110 км к западу от города. Вероятность их окружения превращалась в реальность. «В связи с создавшимся положением, — вспоминал впоследствии Конев, — я 4 октября доложил Сталину об обстановке на Западном фронте и о прорыве обороны на участке Резервного фронта… а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам… Сталин выслушал меня, однако не принял никакого решения. Связь оборвалась, и дальнейший разговор прекратился…» [15]

А между тем обстановка накалялась.

Отказ советского стратегического руководства от отвода войск был на руку командованию вермахта: ведь войска Красной армии продолжали удерживать фронт между флангами участков прорыва, тогда как танковые клещи находились уже далеко у них в тылу, в 45 км от Вязьмы [16] . Такое расположение еще более способствовало их окружению.

Генерал Конев решил прикрыть с севера путь на Вязьму силами группы Болдина, а с юга — 16-й армией. 5 октября в 18 часов 50 минут он подписал директиву: «Командарму-16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16-й армии передать командарму-20 Ершакову. Самому с управлением армии и необходимыми средствами прибыть форсированным маршем не позднее утра 6.10 в Вязьму… Задача армии — задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска…» [17]

В 19 часов 25 минут начальник Генерального штаба передал Коневу: «Ставка ВГК согласно Вашему предложению разрешила Вам сегодня ночью начать отход» [18] . Одновременно Ставка приняла решение об отводе в ночь на 6 октября войск Резервного и Брянского фронтов [19] .

В это же время Сталин передал распоряжение генералу Жукову, находившемуся в Ленинграде, немедленно вылететь в Москву. Государственный Комитет Обороны принял решение о защите столицы и дал указание о переброске войск под Москву с Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, о выдвижении резервов Ставки из глубины страны.

Согласно приказу Военного совета Западного фронта, подписанному 6 октября в 5 часов 45 минут, первыми должны были начать отход войска 19-й и 20-й армий, остальные — спустя сутки. Одновременно уточнялась задача армии Рокоссовского: ей предписывалось сосредоточиться в районе севернее Вязьмы и действовать не только в южном, но и в северном направлении [20] .

К сожалению, приказ ни в коей мере не соответствовал обстановке. Во-первых, он был отдан с опозданием на двое-трое суток, поэтому войска отходили на рубеж, который противник уже успел частично захватить. Во-вторых, дивизии 16-й армии не могли физически в течение одной ночи по бездорожью преодолеть расстояние 100–110 км. В-третьих, эти самые дивизии по-прежнему вели бои с превосходившими силами врага, причем оторваться от немцев им так и не удалось. И поэтому вполне естественным выглядит то положение, в котором оказался генерал Рокоссовский по прибытии в назначенный район. Во второй половине 6 октября он получил исчерпывающий доклад начальника гарнизона города генерала И. С. Никитина: «В Вязьме никаких войск нет и в окрестностях тоже. Имею только милицию» [21] . А буквально через несколько минут Рокоссовскому и его штабу пришлось поспешно покидать город, чтобы не попасть в руки немецкому передовому отряду, ворвавшемуся в Вязьму.

Примерно в то же время один из передовых отрядов Гудериана вышел в район командного пункта Брянского фронта, расположенного в 11 км юго-восточнее Брянска в районе станции Свень. По-видимому, немцы приняли его за какое-то тыловое учреждение; танки и мотопехота не сразу открыли огонь по домикам и плохо замаскированным землянкам КП. Подразделения охраны штаба, а вместе с ними командиры и красноармейцы из состава КП начали ответную стрельбу. В своих воспоминаниях комфронта Еременко указывает, что именно он организовал оборону КП. На помощь оборонявшимся — л/с штаба и охраны — подошли 3 танка, а затем 2 артиллерийских дивизиона и 300 бойцов мотострелкового подразделения танковой бригады. Под прикрытием их огня успели эвакуировать оперативный, разведывательный и шифровальный отделы. По объездной дороге вместе с начальником штаба и членом Военного совета фронта они двинулись на новый КП, в Белев. Отсюда в Ставку ВГК и было доложено, что комфронта погиб на КП 6 октября около 16 часов. Через час вражеский отряд ушел к северо-западу [22] . А живой командующий фронтом с этого момента оказался без своего штаба, потеряв управление войсками. Лишь на другой день генерал Еременко с адъютантом добрался до КП 3-й армии. Последующее его руководство свелось в основном к управлению одной этой армией.

Именно в эти тяжелые дни героически погибла в окружении батарея «катюш» капитана И. А. Флерова, первое подразделение реактивной артиллерии в Красной армии в годы Великой Отечественной войны.

К началу октября батарея И. А. Флерова организационно входила в 42-й дивизион РС трехбатарейного состава, но батареи действовали на различных участках фронтов. В ночь на 2 октября капитан И. А. Флеров получил приказ командира дивизиона срочно передислоцировать подразделение из-под Ельни к Рославлю в полосу действий 43-й армии. Надо было совместно с арьергардными стрелковыми и танковыми частями прикрыть ее (43А) отход на рубеж рек Шунца, Снопать, Десенка, дугой пересекавшей шоссе на Спас-Деменск и Юхнов. Установки сразу же тронулись в путь, с трудом продвигаясь во встречном потоке отступающих войск. На рассвете флеровцы встретились с батареей старшего лейтенанта Е. Г. Черкасова, также из 42-го дивизиона. Оказалось, что и она получила приказ следовать под Рославль.

Обстановка оказалась неясной. Вскоре вернувшийся из разведки лейтенант М. Н. Науменко доложил, что германские войска просочились восточнее Рославля и на протекавшей неподалеку речке Снопать навели переправу и что впереди наших войск уже нет.

Чтобы задержать противника, оба командира решили дать по переправе совместный залп и сразу после этого уйти в лес. Развернули батареи, выбрали место для наблюдательного пункта и стали ждать. Вскоре к переправе стали подходить танки и автомашины противника. Прогрохотал залп, и переправы как не бывало. Танки и автомашины загорелись, а уцелевшие немцы принялись бежать.

Батареи Флерова и Черкасова произвели еще один совместный залп спустя сутки, когда они оказались в полосе действий 53-й стрелковой дивизии, сдерживающей натиск противника западнее речки Снопать. И снова к ней подходили германские танки и автомашины. И результат залпа был таким же: переправа взлетела на воздух, немцы отхлынули.

В ночь на 7 октября 1941 года у деревни Богатырь Знаменского района (бывшего Вяземского) Смоленской области батарея И. А. Флерова попала в засаду. На подходе к населенному пункту в машины буквально полыхнул поток ружейно-пулеметного огня. Но пусковые установки не позволяли обеспечить угол стрельбы менее 14°. Батарея не могла не только уничтожить, но даже обстрелять врага. Танки и пехота противника оказались в мертвой зоне стрельбы, и выпущенные с установки реактивные снаряды все равно пролетели бы над головами нацистов, не причинив никакого вреда.