Шрифт:
– Пустяки, – сказал он как можно более беспечно, но голос выдавал, что он сдерживает боль. – Где-то поцарапался. Еще в тереме.
Боян метнул на нее ненавидящий взгляд:
– Я даже знаю где. Эти хазарские мечи оставляют плохие раны. Давай я перевяжу.
– Эта змея ускользнет.
– Порешить ее, и дело с концом, – предложил Боян. – Кто берет меч, тот берет и смерть от меча.
Ингвар сказал хмуро:
– Мы должны думать о благе нашей новой родины. Убить эту женщину – это начать войну с еще одним древлянским племенем.
Но даже Ольха ощутила, что воевода говорит слишком высокопарно. Дружинники его слишком хорошо знают. Их на мякине не проведешь.
Ее окружал лес копий. Сердце стучало отчаянно, раздираемое противоречивыми чувствами. Если бы Ингвар признался, что его ранила она, то князь Олег в отместку за своего любимца мог бы жестоко казнить ее. А то и велел бы сперва обесчестить прямо на улице. Но почему смолчал Ингвар? Жаждет отомстить сам?
Неожиданно для себя сказала негромко:
– Дай я перевяжу твою царапину.
Его глаза все еще были сумасшедшими от бешенства.
– Ты?
– Это не помешает нашей войне.
Он несколько мгновений изучал ее сузившимися глазами. Лицо было изнуренное, злое. Сказал после минутного колебания:
– Обойдемся. У моих людей есть чистые тряпицы.
Она подошла, следуя за его взглядом к оседланным коням. Дружинники уносили раненых и убитых. Павка подвел коня воеводе, на Ольху смотрел сердито, осуждающе. Ольха отыскала коня волхва по запахам лечебных трав и кореньев.
Ингвар скрипнул зубами, когда она расстегнула его рубашку из тонко выделанной кожи. Кровь хлынула свободнее. Ольха ахнула, рана была глубокая, а разрез длинный. Он уже потерял много крови.
– Сядь.
– Пошла прочь…
– Ты сейчас издохнешь.
– Не… дождешься…
В голове слышался звон, Ингвар чувствовал легкость во всем теле. Он ощутил под собой камень, его усадили под стену. С ним что-то делали. Раза два кольнуло болью, потом пришло странное облегчение. Тело словно онемело, он не чувствовал всей левой стороны груди.
Глава 22
Когда силы кое-как вернулись, он обнаружил себя распростертым на ложе. Комната была знакомая, в ней он ночевал не раз, когда останавливался в княжьем тереме. Перед ним на корточках сидел волхв Крыло, встревоженно заглядывал в лицо:
– Ингвар!.. Ингвар!
Он с трудом разлепил спекшиеся губы:
– Где она?
– Кто? А, ведунья… Варит травы.
Ингвар прошептал с тоскливым отчаянием:
– Олег говорил: свари дурню травы. Если поест – еще свари… Для чего варит?
Крыло удивился:
– Для тебя!
– Ага… Ты все подбирался, как меня дурнем назвать.
– Не дурнем, а сильно раненным, – возразил Крыло сердито. – Ты ж что не сказал? На волосок был от смерти! Хорошо, эта лесная волчица знает травы лучше меня. Сама разжевала листья, чтобы сок пустили, приложила к твоей ране, перевязала чистым. Признаюсь, я и то так бы не смог…
– Какой же ты, к Ящеру, лекарь?
– Походный, – огрызнулся Крыло. – А настоящий лекарь – это старый Пугач. Но его со стула тронуть нельзя, рассыпется. Так вот она с самим Пугачом поспорит по части трав.
Ингвар поморщился:
– Чего удивительно, она из леса. Только как бы мне не помереть в еще больших муках.
Крыло оскорбился:
– Ты бы видел, как она тебя выхаживала!
– Надеюсь, вы ножи держали возле ее горла?
Крыло удивился:
– Зачем?
– А, Ящер тебя забери!.. Ты что же, ничего не знаешь?
– Я подоспел, когда на улице собирали раненых. А тебя несли в расстеленном плаще. Красиво так несли, печально. Будто пробовали, как пойдут опосля, когда понесут в другую сторону. А что? Зачем держать нож, коли так старалась?
Ингвар скрипнул зубами, начал подниматься. Крыло подхватил под спину. К великому облегчению Ингвара, бок был как деревянный, в нем не было жизни, но не было и боли. Когда наконец повернулся, шея тоже была деревянной, не шевелилась. В глазах потемнело, когда увидел такое…
Сероглазую змею никто не сторожил! Разложила прямо на столе пучки с травами, нюхает, перебирает, складывает обратно. Иные отбирает в отдельный мешочек, который явно считает уже своим. Дурень Крыло не препятствует, ходит следом, развесив уши и роняя слюни. Она уже могла бы попытаться сбежать снова.