– Господи, Кэт!.. – Он обернулся к Али-паше. – Эту женщину я забираю!

За спиной Али-паши раздался грозный ропот. Янычары уже перестали обращать внимание даже на пушки фрегата, под прицелом которых находились. Гнев и унижение были на их лицах. Один подъехал к вожаку, что-то выкрикнул гневно.

Али-паша кивнул, обернулся к Засядько. Черные цыганские глаза смеялись.

– Он говорит, что это его женщина. Он поймал ее! Что скажешь на это, гяур?

– Эта женщина – русская, – сказал Засядько с яростью. – Она не может быть его добычей.

– Это война, – ответил Али-паша философски. – Мы все можем стать добычей воронья.

– Эту женщину я не отдам, – заявил Засядько.

Солдаты с готовностью сомкнулись вокруг Кэт. Али-паша сделал знак своим людям, те вытащили ятаганы и окружили группу русских солдат. Их было вдесятеро больше, и здесь, как понимал Засядько, пушки фрегата не помогут.

– Ладно, – сказал он сдержанно, – я признаю его право на эту женщину…

Глаза Кэт в испуге расширились, солдаты заворчали. Лишь маленькая Оля смотрела на Засядько и тянула к нему руки.

– Ну вот и хорошо, – сказал Али-паша с победной усмешкой. В глазах была радость, он заставил отступить железного капитана, о котором знали уже и французы, и турки, и всякие там сербы с греками.

Засядько вытащил кисет с монетами:

– Здесь сто цехинов. Я предлагаю за эту женщину!

Янычар, который был хозяином Кэт, отрицательно покачал головой. Али-паша понимающе засмеялся. Любую женщину можно купить за цехин, но его люди, хоть и разбойники, гордость ставят выше денег!

Кэт попробовали утащить, но штыки солдат все еще загораживали янычарам путь. На Засядько оглядывались, ждали его последнее слово.

– Ладно, – сказал он хмуро, – тогда будем говорить не как торговцы, а как мужчины. Я ставлю эти монеты, а ты ставишь женщину. Мы можем сыграть хоть в кости, хоть тянуть жребий…

Янычар отрицательно покачал головой, хлопнул ладонью по эфесу кривого меча. Али-паша объяснил:

– Он говорит, мужчины объясняются языком оружия.

– Он прав, – ответил Засядько просто.

Среди янычар пошло оживление. Али-паша смотрел внимательно:

– Ты отважный командир, но так ли ты хорош в схватке? Если один на один? Здесь выучка франков не поможет. В поединки сомкнутым строем не ходят!

Засядько смолчал, что он не родился русским офицером. Слышно было, как вскрикнула Кэт, заплакала. Солдаты подались в стороны, образовали круг. Янычары слезали с коней, тоже помогали гренадерам освободить площадку для поединка. У людей Али-паши горели глаза, все азартно переговаривались, из рук в руки переходили монеты. Засядько заметил, что некоторые из гренадеров, поддавшись общему настроению, тоже о чем-то уговаривались с янычарами, бились об заклад, складывали в узелочек монеты, золотые кольца, серьги.

«Я вам покажу, – подумал он зло. – Ишь, двух драчливых петухов узрели! Ладно, разберусь, кто против меня ставил, сквозь строй мерзавцев…»

Он обнажил шпагу, посмотрел на янычара и швырнул ее Афонину. Один из воинов в чалме с готовностью протянул свой ятаган. Александр взвесил на руке, оглядел широкое лезвие, загнутое и хорошо сбалансированное, кивнул.

Кроме двух поединщиков, на площадке никого не было, гренадеры и янычары стояли вперемешку, сцепились руками, держали линию. Остальные смотрели через головы, выкрикивали, свистели, кричали.

Янычар был рослым и длинноруким, на смуглом лице глаза горели злобой, в сухом жилистом теле чувствовалась звериная мощь. Засядько видел краем глаза, как Али-паша обменялся монетами с кем-то из ближних соратников, затем все перестало существовать, кроме противника. Тот шел навстречу, поигрывая ятаганом. Солнечные зайчики кололи глаза.

Засядько тоже сделал шаг вперед, в сторону, их ятаганы встретились в воздухе. Лязг, скрежет, оба замерли, пробуя силу рук друг друга, глядя глаза в глаза. Засядько чувствовал сильный запах немытого тела, видел вздувшиеся жилы на шее. Разом отпрянули, еще дважды скрестили мечи и разошлись, уже ощутив мощь друг друга и показав окружающим, что встретились не новички и легкой победы не будет.

Гренадеры дисциплинированно молчали. Янычары орали, верещали, лезли через головы живой цепи. Русский офицер и воин Али-паши сошлись снова. Оружие заблестело, раздался непрекращающийся звон, ятаганы сталкивались с такой быстротой, словно противники сражались двумя мечами.

В яростных глазах янычара Засядько впервые уловил уважение. Оба фехтовали, стоя посредине, потом Засядько начал медленно теснить противника, не давая перейти в атаку, осыпал частыми ударами и все время стерегся ответного выпада.