– Вы Боги? – взволнованно прошептал я.

– Не совсем. В вашем понимании боги и видят, и слышат, и ещё страдают разной духовной ерундой. Мы же только наблюдаем. Нам оттуда не слышно. Но наши сотрудники всё слышат и передают нам самое интересное. Теперь, ты, наверное, понимаешь, почему я знаю, о чём вы говорили с зеком? Так вот, мы наблюдаем за вами с помощью специальной системы зеркал, а зеркала у нас вещество аморфное. Теперь ты всё понял? – поинтересовался он.

– Но зачем эти потаённые значения слова? Это ведь просто название.

– Для пущего интереса. У нас на входе висит табличка, кто расшифрует – тому приз. Ну, раньше так было.

– На входе куда? – поинтересовался я.

– Потом.

– Ладно, а что сейчас с табличкой? – спросил я.

– Сейчас все всё уже знают. Призов на них не напасёшься.

Я решил настоять: «Всё-таки, когда потом?». Инопланетянин испарился, явно не желая отвечать. Я подошёл к холодильнику и взял холодную бутылку водки.

Часть 8 Морфиане, будет бунт!

Проснувшись, я почувствовал похмелье. Это было странно, ведь пил я, будучи ещё во владениях Морфея, а последствия ощутил уже тут. Что за зеркала, эти однокоренные слова, и зачем они вообще наблюдают? Голова болела так, что не хотелось забивать её ещё этим. «Правильно он сказал. Потом» – про себя бормотал я.

Первые минуты своего пробуждения прошли в поисках стакана и пульта от телевизора. Включив его, я старался не заснуть снова. Однако, юркая дикторша из канала новостей пробуждала меня своими утренними скороговорками, походившими то ли на православные молитвы, то ли на буддистские мантры. Я слабо понимал, о чём идёт речь. Мне простительно, ведь взяли её ведущей явно не за дикторский талант, и её картавость сложно было понять, тем более с утра и уж тем более в таком состоянии. Я воспринимал только видеоряд. Он состоял из фотографий пришельцев разных годов. Были как земные находки, так и морфианские. Эту компиляцию из останков жутких и для многих непонятных существ подкрепляли саундтреком из Сайлент Хилл. Всё это наводило страх на уже и так запуганных жителей Морфа. Я не понимал, зачем они это делают, и мои попытки понять прервал телефонный звонок.

– Здорово, узнал? – прозвучал в трубке мужской голос

– Нет.

– Это Лёха, твой школьный знакомый, за одной бабой бегали, вспомнил?

– Да, здорово, Лёх, сколько лет…

– Да… – перебил меня он, – сколько зим мы не виделись. Я сразу к делу. Хочешь быть звездой новостей?

– Нет.

– Да ладно, вон, твой знакомый вовсю светится на экране, как светодиод, мать его. В общем, я много раз не повторяю, так что ты решай, расскажешь свою историю про этих обезьян, и всё будет круто. Деньгами не обидим.

– А зачем вам это?

– Сенсация! – с воодушевлением сказал он. – Ты прикинь, все боятся, у нас рейтинги просто зашкаливает, интернет сосёт! У нас эксклюзив. И ты нам можешь помочь сделать нашу жизнь ещё слаще.

«Куда уж слаще – подумал я и положил трубку, – теперь понятно, почему он меня вспомнил, друг, блин». В то, что интернет сосёт и в эксклюзивность материала я особо не верил, но в то, что они живут припеваючи – охотно. Подумав, что свежий воздух проветрит мои мозги и я, конец-то, полностью осознаю происходящее, пошёл в место, где «самый чистый» воздух – в прокуренный кабак. Но я не дошёл. В одном из переулков горело два костра, а между ними проходили люди, по одному, не снимая одежду. По выкрикам из толпы я понял, что это новый обряд, так эти аборигены вычисляют пришельцев. По-моему, телевизионщики немного перестарались. Я вспомнил, что раньше в Астраханских степях татаро-монголы практиковали тоже самое. Так они определяли чистоту намерений князей и ханов, пожаловавших к ним, ведь огонь очищал их духовно и нравственно. Насколько я помню, они также проходили между двумя кострами и, если огонь их пропустит, то есть одежда не загорится, то они могли вести беседу с игом, если же нет… скорее всего убивали, я не помню. Отсюда и родился афоризм «меж двумя огнями». «Новое – это хорошо забытое старое» – подумал я, после чего почувствовал толчок в спину. Меня отправили к огню. Только тогда я понял, как мне повезло с этим похмельем, ведь, если бы не оно, я бы вряд ли одел домашние шорты и майку в +10. Это первое что подвернулось, и найти что-то другое не было сил. Я знал, что моя одежда, скорее всего, не загорится, но всё равно было страшно.

Я прошёл. Волосы на ногах больше не растут и вряд ли когда-нибудь будут. За мной следовала женщина в длинном, до пола, платье. Подол загорелся. Из толпы послышалось: «Пришелец!». В тот же миг прозвучал выстрел. Тело упало возле костра, после чего его стали оттаскивать двое в пожарных костюмах. Я дрожащими руками достал из кармана пачку сигарет и даже не заметил, как дошёл до фильтра. Больше всего горели в этом бесполезном тесте именно женщины, мода их поставила перед стенкой и лично нажала на курок. Единственные из женщин, кто не горел, были проститутки. Наряды у них были короткие, как и многие года тому назад. Эта их мания привлечь внимание, так сказать, их униформа, и спасла им жизнь. Но они-то как раз, не смогут спасти человечество от вымирания. Дело в том, что для простоты осуществления услуг их стерилизовали. Теперь новорождённых не было, и эта опасность миновала. С ней нас миновала и надежда на выживание. Теперь осталось только трахаться без боязни «залёта», орать и ждать, когда Морф №13 погрузится в тишину и спокойствие, где останутся лишь тараканы, бактерии и растения. Этот Морф меня бы убил своей тишиной, но я умру и без этого, в криках агонии своих соседей.

Часть 9 Синдром Эйнштейна

Я долго не мог заснуть. После пережитого это не мудрено. В сегодняшнем сне я видел того младенца, он продолжал бултыхаться в стенках моего стакана, но внутри него был уже не коньяк, это был пылающий коктейль. Младенец не кричал, он злобно улыбался, через призму стакана это выглядело пугающе. Это сон, и преломление было неестественно жутким. После я очутился прямо перед ним. Он посмотрел мне в глаза и начал читать какую-то мантру сначала голосом утренней дикторши из новостей, а потом грубым мужским баритоном, характерным для героя какого-нибудь американского боевика. Переход был резким и пробирающим до костей. Стакан лопнул от жара, и смесь растеклась по бару. Огонь проглатывал всё, что попадалось на пути. Мы упали в самый эпицентр. Деревянный потолок стал рушиться, меня придавило одной из несущих балок. Рука младенца схватила меня за шею, и он оттащил меня в сторону. Открыв глаза, мы очутились в моей квартире, где на кровати лежал мой обгоревший труп. Младенец улыбнулся и ткнул пальцем мне в живот. Я ничего не почувствовал. Эта немая картина в багровых тонах, местами подкрашенная чёрной тушью, заставляла бояться. Под одеялом, рядом со мной, лежал ещё один труп. Он обгорел не полностью, лицо осталось не тронутым; в нём я узнал мать ребёнка. Открыв глаза, она встала с кровати и прыгнула в окно. Ветер подхватил её обгоревшее тело и пеплом швырнул её сначала об асфальт, а потом подбросил всю эту чернь в воздух и унёс вдаль. Ребёнок разбежался и прыгнул вслед за матерью, но ветер не стал его подхватывать. Под окнами гуляла толпа таких же обгоревших детей и женщин, в которую и угодил ребёнок. От удара толпа превратилась в пепел, который начал просачиваться в окна моей квартиры. Пепел попадал в лёгкие, и я начал задыхаться.

Часть 10 Конец эпохи

Когда кислорода стало совсем мало, я проснулся и понял, что кто-то душит меня подушкой. Я с силой отбросил её, прозвучал глухой стук. Это был инопланетянин, упавший на стенку моего шкафа. Отдышавшись, я спросил:

– За что?

– Тебе не понять. Ваш зоопарк уже порядком надоел, – с отчётливым презрением и злобой сказал пришелец.

– Какой зоопарк? – спросил я.

– Ваш! Зверьё, а. Звери! Вы рушите всю нашу систему! Мы вас приручили, дали вам целую планету, а вы вот так отблагодарили?