— Скорее, второсортный ужастик.

Бен исчез за дверью, но скоро вернулся, чтобы кинуть мне футболку.

— Все равно пора вставать. Завтрак на столе, — добавил он и опять спрятался за дверью. Футболка была серой, без рисунка и меток, и, судя по складкам, еще недавно аккуратно сложенной. Я уткнулась в нее лицом. Она пахла свежестью, словно сохла в каком-нибудь альпийском саду. Я надела ее, и меня тотчас окутало тепло, а дурной сон отступил, как шипящая волна отлива.

В гостиной беззвучно мигал телеэкран, тихо звучал Вивальди, а стол источал ароматы жареной грудинки и корицы. Бен стоял у самого окна, глядя на реку.

— Тебе клюквенные гренки или яйца? — спросил он. — Хотя можно заказать заново, если ты рассчитывала на тосты с паштетом.

— Быть не может, — скривилась я. — Неужто в «Чарльзе» еще подают эту блевотину?

Бен повернулся.

— Даже солдаты остерегаются так выражаться в присутствии дам.

— Ты служил в армии?

— Не совсем.

Я подождала на случай, если он сообщит о себе что-то новое. Напрасно.

— В таком случае, — сказала я, — может, разрежем гренки и яйца пополам?

— Прямо соломоново решение. — Бен перевалил одно яйцо мне на тарелку. — Я, кстати, получил твой багаж.

И вот у двери появился черный чемодан на колесиках, купленный и уложенный миссис Барнс по указанию сэра Генри.

— Ты же говорил, возвращаться нельзя!

— Тебе нельзя. Других, которые могут приходить и уходить незаметно, это не касается.

— Ты что, стянул мои вещи? — Я так и замерла с вилкой у рта.

— Не «стянул», а поднес. По старой дружбе. Если ты недовольна, могу отослать обратно.

— Нет уж, — промычала я с набитым ртом и, проглотив, добавила: — Ради чистой одежды я готова закрыть на это глаза.

— Кстати, о криминале. О нас говорили в новостях, притом не местных. Бери выше: Си-эн-эн. «Сегодня» и «Доброе утро, Америка».

— Было такое, о чем нам не известно?

Бен фыркнул:

— Они даже известного не сказали — кроме того, что и так ясно всем в радиусе девяти миль оттуда. — Он посмотрел на меня исподлобья. — Ты точно не хочешь это бросить? Заварушка чем дальше — тем круче.

— Опаснее, ты хочешь сказать?

— «Круче» звучит доходчивее. — Он улыбнулся — как будто сам себе. — Хотя суть одна.

Бен отодвинул тарелку.

— Рано или поздно, Кэт, найдется умник, который увяжет пожар в «Глобусе» с гарвардским, и тогда все папарацци сядут тебе на хвост, не говоря уж о полиции — здешней и лондонской.

Я встала и подошла с кружкой кофе к окну, глядя, как вокруг одной из башен лениво кружит чайка. Что делать дальше, я хорошо представляла, с «хвостом» или без. Куда больше меня волновал иной, более каверзный вопрос: для чего это было нужно?

Старый король в моих кошмарах взывал к отмщению. За кого же мстить мне?

За Роз, конечно. Она была королем. Я понимала это так же, как каждый понимает, что незнакомец из сна — вовсе не незнакомец, а мать, друг или собака из детства. Это просто знаешь — и все, как ответит фанатик на вопрос о вере. Однако убивали меня, а не кого-то еще. И в библиотеке угрожали наяву, по-настоящему — обнаженной сталью.

Снаружи белым бликом на сером небе плыла чайка. Я отхлебнула кофе и еле смогла проглотить — из-за кома в горле. Я не тешилась надеждой выследить убийцу и расправиться с ним собственноручно. Или предоставить это другим, например полиции. Я хотела отомстить — как получится. Он же хотел утаить, спалить все, что нашла Роз. Надо будет как следует постараться, чтобы ее открытие увидело свет.

Однако месть — только полпричины. Я вздрогнула и отхлебнула кофе, поглядывая на вторую чайку, которая прилетела вслед за первой и стала точно так же кружить, падать и взмывать. Золотой дар, который вручила мне Роз, мог оказаться ящиком Пандоры. Открыв его, я выпустила зло, которое считала давно побежденным, замурованным в катакомбах моей души. Да, я хотела отомстить — ради Роз. Мои собственные цели были далеко не так сложны и благородны. Мне нужно было знание. Я хотела знать, что она раскопала.

При Бене Роз распространялась о правде и красоте. Мне сказала про дорожку, с которой не сойти. Я допила кофе и повернулась.

— Слово есть слово. Ты не обязан нянчиться со мной до конца.

— Ошибаешься. — Он улыбнулся. — Я тоже кое-что обещал.

Мы по очереди приняли душ. Мне снова пришлось похвалить предусмотрительность миссис Варне, хотя в сумке оказалось немало такого, в чем я себя совершенно не представляла, — не иначе сэр Генри приложил руку. Я остановилась на бежевых капри (на ярлыке значилось: «песочные») и блузке-жилете с узором из ягуаровых пятен и глубоким вырезом. Дожидаясь Бена, я переколола брошь на новый, легкий пиджак. Он появился в оливковой водолазке и брюках цвета хаки.