Бен заглянул мне через плечо:

— А откуда мы знаем, что этот Гренуилл не съехал с катушек?

— Ему удалось убедить профессора Чайлда. Вот послушай: «Наверное, профессор Чайлд поможет тебе во всем разобраться. Должна признать, его решимость посетить тебя меня удивила, хотя и порадовала. Верно, он не пошел бы на такие издержки, не будучи уверен, что твоя находка подлинна».

Итак, профессор — отнюдь не энтузиаст-путешественник — собрался лично отправиться в Томбстон. Из Массачусетса. Учитывая, в каком году это происходило, речь шла не о загородной прогулке.

Я наскоро проглядела последние строки, но ничего важного не нашла — одну незначительную болтовню. Заканчивал ось письмо цитатой из Шекспира, подчеркнутой двойной линией:

«Все пути приводят к встрече — это знает стар и млад [26] .

Пиши; твои письма для меня — ценнейший из кладов, который я буду беречь до конца дней.

Офелия Фэйрер Гренуилл».

«Офелия», — подумала я с болью в сердце.

— Что-то нынче Офелии плодятся, как кролики, — заметил Бен.

— Только не эта, — сказала Атенаида. — Бедняжка. Так и не дождалась своего любимого.

— Мужа, — поправил Бен. — Она подписалась его фамилией.

— Главное, она хранила его письма, — сказала я. — А это кое-что значит. След к Джереми Гренуиллу ведет через Офелию.

— Значит, ее нужно найти, — сказала Атенаида.

— И письма, — добавила я.

— Думаешь, они еще целы? — спросил Бен.

— Наверняка так думала Роз.

Он пощупал конверт.

— Британия… и марки тут ни при чем, — сказал он. — Она — в грамматике, в самом тоне, с каким это написано. Каждая буква ею дышит.

— Да, но отправили его из «Савоя», — размышляла я вслух, — а значит, Офелия была провинциалкой. Деньги у нее были, а знакомые — нет, иначе она остановилась бы у кого-нибудь погостить. — Я покачала головой. Пока негусто.

— Там постскриптум на обороте, — сказала Атенаида.

Я перевернула письмо. Офелия наскоро добавила две строчки — видно, уже после того, как заклеила конверт перед отправкой:

«Я только что получила разрешение от семейства Бэконов из Коннектикута. Они позволят мне посмотреть бумаги мисс Бэкон, когда я буду там проездом! Напиши мне, что именно я должна буду искать».

Атенаида смотрела на своего Миллеса над камином и загадочно улыбалась.

— Полагаю, мы обе поняли, о какой мисс Бэкон идет речь.

Бен озадаченно переводил взгляд с нее на меня.

— Что это за мисс Бэкон?

— Делия Бэкон, — ответила я, роняя лицо в ладони. — Ученая-шекспировед девятнадцатого века, которую довела до безумия одна навязчивая идея.

— Какая идея?

Вместо меня ответила Атенаида. Она оторвала взгляд от картины и задержала на мне.

— Что Уильям Шекспир из Стратфорда не был автором пьес, подписанных его именем.

Все надолго умолкли.

— Это просто смешно, — хмыкнул Бен, но, увидев, что никто его не поддержал, спросил: — Разве нет?

— Нет, не смешно, — тихо ответила я. — Делия Бэкон была очень талантлива. В эпоху, когда незамужние женщины определенных слоев общества могли рассчитывать только на должность гувернантки, она выбилась в ученые. Зарабатывала выездными лекциями по истории и литературе в Нью-Йорке и Новой Англии, при полном аншлаге. При этом главной ее страстью был Шекспир, и ради него, ради изучения его пьес она не пожалела даже своей выстраданной карьеры.

Я не могла спокойно сидеть, рассказывая о ней, поэтому встала и пошла в обход комнаты, проводя рукой по гобеленам и оставляя их колыхаться за спиной.

— Делии якобы удалось выявить скрытую философию, связующую все шекспировские труды. Пытаясь ее ухватить, она все больше приходила к мысли, что человек из Стратфорда не мог создать что-либо столь совершенное. Она отправилась в Англию, где прожила десять лет в тесной сырой квартирке — писала книгу, которая доказала бы ее теорию.

Я остановилась, глядя, как по вышитым цветам пробегает рябь, а гончие и скакуны, лани и единороги несутся по затканному полю.

— Когда ее труд наконец вышел, она не услышала аплодисментов. Сначала было молчание, потом посыпались насмешки.