Пол был хорошим учеником, послушно себя вел и не стеснялся выглядеть изысканно. Он рано узнал ценность добрых отношений с людьми и стал оттачивать в себе дипломатичность. Когда ему было выгодно, он легко притворялся. В 1953 году его приняли в ливерпульский институт, лучшее высшее учебное заведение в городе.

Летом 1955 года Пол и Мишель отдыхали в бойскаутском лагере. Дождь лил, не переставая, целую неделю, и Мэри с Джимом, беспокоясь, что мальчики промокнут в своих палатках, поехали навестить их, взяв с собой сухую одежду и брезент для пола. По дороге домой в машине Мэри почувствовала сильнейшую боль. Вечером, когда к ним зашел Олив Джонсон, близкий друг Джима по работе, и помог уложить ее в постель, Мэри прошептала: «Я не хочу пока оставлять мальчиков». Через несколько дней ее прооперировали в старой городской больнице Нозерн, но слишком поздно. Через несколько часов после операции она умерла от рака груди.

В ту ночь мальчики не могли уснуть, пока не выплакались. Еще несколько месяцев после смерти матери Пол молил Бога, чтобы тот передумал и вернул ее обратно.

Но жизнь продолжалась. Так же, как и многие ливерпульские мальчики. Пол увлекся гитарой и попросил отца купить ее. Элвис Пресли и братья Иверли стали его идолами, он выучил все их песни, мимику и стиль. Его имитация «Малыша Ричарда» была абсолютно точна, и однажды в Бутлинском летнем лагере он уговорил брата Мишеля участвовать с ним в самодеятельном конкурсе. Они не победили, но Пол понял, как ему нравится выступать перед публикой, как сладок звук аплодисментов…

Пол с Джоном подружились, несмотря на то, что двухлетняя разница в возрасте казалась им вначале огромной. Но постепенно она стала незаметной, благодаря общности интересов и схожести, хотя внешне трудно себе представить двух более разных людей. Детское лицо Пола выражало достоинство, совестливость и почтение к старшим. Джон не признавал никаких авторитетов и был безнравственен.

К обоюдному удовольствию ребят, здание ливерпульского института, в котором учился Пол, находилось в непосредственной близости к зданию художественного колледжа, где учился Джон. Они проводили долгие вечера в доме Пола на Фортлин Роуд, разучивая песни, показывая друг другу аккорды и совершая налеты на буфет с вареньем. Иногда они играли, стоя в выложенной кафелем ванной комнате, чтобы получить лучший резонанс. Их голоса в совершенстве дополняли друг друга, нежные округлые звуки голоса Пола смягчали напряженные носовые ноты Джона. Началось состязание в сочинении песен о любви, которое подогревало их творчество в последующие годы. Однажды Пол сыграл Джону песню своего собственного сочинения, а Джон с ходу сымпровизировал что–то свое, чтобы не быть побежденным. Хотя вместе они сочиняли только в течение года или двух, в тот первый год они написали более ста песен (к сожалению, они пропали, когда Джейн Ашер делала весеннюю уборку в лондонском доме Пола). Джону легко удавалось придумать начало мелодии к песне, но у него не получались переходы и паузы. А у Пола открылась особая способность сочинять «средние восемь» тактов. Лирические красивые мелодии Пола сменялись резкими роковыми ритмами Джона.

Как только Пол стал членом группы «Кварримен», он начал указывать остальным ребятам, как им играть и когда. Даже Пит Шоттон, один из самых давних и близких приятелей Джона, почувствовал себя несколько забытым из–за того, что Джон молча принимал все требования Пола. Он покинул группу вслед за Иваном Воганом. Их места заняли другие, постоянно сменяющиеся музыканты, которые подыгрывали дуэту Леннона–Маккартни.

Тетя Мими считала, что Пол Маккартни разжигает тот костер, в котором Джон будет гореть в аду. Обаяние Пола и его безукоризненное умение ладить с людьми не могли ее провести. Обычно Пол подъезжал к дому на велосипеде и спрашивал Джона. «Привет, Мими! Можно войти?» «Конечно, нет», — обычно отвечала Мими.

К лету 1958 года, в конце первого года учебы Джона в художественном колледже, борьба с Мими стала тягостной. Поскольку она оплатила его первый год учебы из собственных сбережений, то чувствовала, что у нее есть все права говорить о том, как он одевается, с кем общается и куда ходит. На «Кварримен» она смотрела с неодобрением. Когда брюзжание Мими слишком надоедало Джону, он уходил в дом Джулии в Спринг Вуд. Джулии очень нравились ребята из «Кварримен», и она даже знала все слова песен из их репертуара. Когда у Джона с Мими особенно портились отношения, он вихрем уносился из дома и ночевал у Джулии на диване. Это очень обижало и сердило Мими. Хотя она и предполагала, что Джулия покрывает Джона, сестры продолжали тесно общаться, и Джулия стала частой гостьей в доме на Менлав Авеню. Жаркими летними вечерами она часто заходила выпить чаю в саду и оставалась на обед, рассказывая анекдоты и болтая с соседями. Однажды вечером, после очередного визита к Мими, Джулия возвращалась домой. Она была всего в 200 ярдах от ворот дома, и тут тихий летний вечер прорезал жуткий скрип тормозов и звук сильного удара. Тело Джулии высоко взлетело в воздух и упало на другой стороне улицы. Когда Мими подбежала к трамвайным рельсам, Джулия была мертва.

За несколько месяцев до несчастья Джои спросил Пола: «Как ты можешь тут сидеть и вести себя, как обычно, если твоя мать мертва? Если бы со мной такое случилось, я бы рехнулся».

Верный своему слову, он действительно рехнулся. Казалось, он всех считал виновными в смерти матери и намеревался мстить. Его злость и горе были беспредельны. Когда шесть недель спустя Джон вернулся в колледж, то стал еще хуже, чем был. Однокашники вспоминают, что видели, как он сидит в одиночестве, не отрываясь, смотрит в окно и плачет. Он держал себя в алкогольном ступоре, убивающем боль, и почти всегда был слегка пьян. Его стали избегать все, кроме ребят из группы. Ни одна девушка не хотела с ним встречаться. Именно тогда, в 1958 году, он и познакомился с Синтией Пауэл, вознамерившей спасти его от самого себя.

Синтия Пауэл посвятила себя Джону со страстью религиозной фанатички. Человеку, более уверенному в себе, такое внимание могло бы быть в тягость, но Джон наслаждался. Синтия убегала из школы и из дома для того, чтобы побыть с ним. Они встречались даже в короткие интервалы между занятиями в колледже и обнимались за шкафами в подвале. Она платила за его сигареты и кофе и без устали просиживала на жесткой скамейке на его любимых вечеринках в «Якаранде», сжимая его руку под столом, часами глядя ему в глаза и слушая его рассказы о жизни.

«Якаранда», или так называемый «Як», стал любимым местом сборищ многочисленных бит–групп города. «Як» находился на самой окраине шумного Чайна–тауна. Его месторасположение и политика невмешательства городских властей создали очаровательный уголок, где студенты, художники, бит–музыканты, западные индейцы, белые, черные, китайцы и просто прохожие с улицы собирались по вечерам. Владельцем «Яка» был Аллан Уильямс, словоохотливый джентльмен небольшого роста, обладающий незаурядным северным шармом. Этот своеобразный предприниматель в свое время продал все — от электрических пишущих машинок до домашней библиотеки. Уильямс стал любимцем мальчишек после того, как оборудовал свой подвал под маленький клуб. Бит–музыканты города проводили время до рассвета за маленькими столиками, пили кофе и принесенное с собой спиртное и слушали «крутую» музыку.