«Трехствольная береза, — так это и есть та самая береза, троекратно смотрящая вверх! — подивился Мунко, вспоминая встречу с шаманом. — А ведь Доржи Дугарович видел ее, когда говорил о том, что мне нужно съездить на тоонто». «Духи-онгоны сердятся на тебя», — вспомнил он, уже по-другому, почтительно воспринимая его наставления.

…Воодушевленные, они принялись выгружать все, что привезли с собой для ритуала поклонения и, поскольку Очир-абагай спешил куда-то по своим делам, договорились, что к вечеру, как только освободится, он заедет за ними. Развели костер. Прежде всего Санжи-нагасай обошел Цырму-хээтэй и племянника, ритуально очищая их благовонием ая-ганги, дымившейся в чашечке, и побрызгал сэржэм [83] . А тетушка Цырма расстелила скатерть на земле и расставила тарелки с жертвенными угощениями, предназначенными онгонам — духам предков. На почетном месте, в центре, она расположила тоолэй — отваренную баранью голову. На других тарелках она разложила остальные кушанья из баранины — кровяную колбасу, хошхоног, оремог, а также лепешки, печенье и сладости.

Она еще в деревне постаралась, чтобы Мунко понял важность предстоящего обряда, и разъяснила его тонкости и особенности.

— Самое главное, — назидательно говорила она ему, — надо настроить себя так, чтобы онгоны услышали тебя. Тогда ты добьешься благорасположения и покровительства духов предков, и тебе будет сопутствовать удача. От их отношения к тебе зависит очень многое.

Следуя наставлениям тетушки, Мунко решил не просто повторять то, что будут делать его близкие, но совершать все с подлинным благоговением.

Ритуал начался с того, что они, также как и на обоо, несколько раз обошли вокруг трехствольной березы, произнося благопожелания и призывания, щедро разбрасывая по сторонам кусочки подношений и окропляя землю молоком. Затем они сели на полянку напротив березы, там, где были разложены их дары, и стали молиться, обращаясь к духам предков.

— О-хурэй, о-хурэй, — проникновенно повторяли они, держа на вытянутых руках тарелки с угощениями, плавно вращая их кругообразными движениями. Эти призывы негромко раздавались над залитой солнцем полянкой, которая радостно ожила от людских голосов и благодарно зашелестела в ответ своими сочными травами, словно прощая десятилетия незаслуженного забвения. После этого ни поели сами и сложили на краю полянки небольшую пирамидальную кучку из крупных камней, собранных неподалеку.

— Когда приедешь сюда в следующий раз, не забудь положить еще несколько камней, — наставлял племянника Санжи-нагасай. — Делай так всегда, духи и божества очень ценят знаки уважения.

В конце обряда Санжи-нагасай подошел к березе, ласково погладил ее и повязал на один из стволов приготовленный заранее хадак.

— Теперь ты знаешь, где твое тоонто, — сказал он, обращаясь к Мунко. — Здесь зарыта твоя пуповина, и ты обязан почитать это место.

Просветленные, они стали собираться в обратную дорогу. Мунко хотел было выбросить пакет с бумагой, банками и прочим мусором под ближайший куст, но тетушка Цырма, испуганно замахав руками, остановила его. На ее простодушном лице отразилось неподдельное недоумение.

— Не вздумай оставлять это здесь! Мы что, варвары какие, чтобы после себя не прибраться! Дома ты разве в подъезд мусор выбрасываешь? — спросила она у племянника и, заметив какую-то бумажку, аккуратно положила ее в пакет. Затем она взяла остатки печенья, конфет, очистив их от оберток, кусочки кровяной колбасы и оремога и бережно разложила все это на одном из разветвлений березы.

— Птички склюют, — пояснила она.

И действительно, через мгновение прилетела какая-то диковинная птица. Подобно человеку, вначале она поклевала мясное, а затем перешла на сладкое. Прежде чем улететь, она внимательно посмотрела на людей, прощебетала что-то на прощание, словно поблагодарив их за угощение, и полетела прочь.

— О! Какой хороший знак! — дружно порадовались Цырма-хээтэй и Санжи-нагасай, с благоговением кланяясь березе.

— Духи предков приняли наше угощение! Ом-мани-дудари! [84]

В особенности поразило Мунко то, как дядя Санжи тушил догорающий костер.

— Бороо ороо, бороо ороо [85] , — шептал он, обманывая стихию огня, прячущуюся в тлеющих углях и заливая их водой из небольшой банки.

Вскоре подъехал Очир-абагай. Немного посовещавшись, решили, что перед тем как вернуться в деревню, надо заехать на аршан, набрать целебной воды и оставить там Мунко, чтобы он повидался с друзьями. Они уже садились в машину, как вдруг Мунко почувствовал, что ему необходимо еще побыть здесь, причем именно одному. Понимая его состояние, тетушка с дядей не стали возражать, но и ждать его им было некогда. Цырма-хээтэй объяснила племяннику, что аршан совсем недалеко отсюда, надо пройти всего-то около двух километров, — за поворотом и после мостика через ручей. Она также пообещала, что договорится о его ночлеге. Родственники попрощались, и Мунко их заверил, что завтра после обеда будет в деревне.

Оставшись один, Мунко несколько раз обошел вокруг березы и внезапно ощутил чье-то осторожное и ласковое прикосновение, будто кто-то, погладив его по голове, слегка взъерошил ему волосы, скорей всего это был порыв ветра, который всколыхнул концы хадака, повязанного на березе. Он обрадовался, расценив это как добрый знак от тех, к кому он обращался. Солнце клонилось к закату. Мунко собрался было уйти, чтобы засветло попасть на аршан, но неожиданно для себя передумал и остался. Полянка определенно не хотела его отпускать! Радуясь долгожданной встрече, она так трепетно заблагоухала, щедро источая знакомый ему с колыбели аромат летнего разнотравья, что у него невольно закружилась голова. Одурманенный терпкими запахами, он присел на краю полянки и незаметно перенесся по волнам памяти в другой, далекий и почти забытый мир. Он с трепетом вспоминал, как в том чудесном и надежном мире ему, совсем маленькому и беспомощному, было тепло, уютно и безопасно. До него доносились размеренные и убаюкивающие звуки сердцебиения, которые определяли ритм и его собственного, только начинающего биться сердечка. Он вновь наслаждался давно забытым ощущением полного счастья. Но однажды все резко переменилось: мощный водоворот поволок его за собой. «Куда?!» — с ужасом думал он, покидая этот чудесный мир…

— Добро пожаловать, — негромко произнес кто-то.

Мунко в недоумении посмотрел по сторонам. На березе снова появилась диковинная птица, стала увеличиваться прямо на глазах, не помещаясь на ветке, спрыгнула, взмахнула крыльями, которые тут же превратились в полы красивого атласного дэгэла. Пух и перья разлетелись по всей полянке, и перед изумленным взором Мунко предстал статный величественный старец, словно сошедший с живописной картинки центрально-азиатских мифов.