Он пытался хоть что-нибудь выяснить через покупателей. Он задавал невинные вопросы: «Ну, что новенького в деревне?» или «Никто не заезжал?» — в надежде, что кто-нибудь ответит: «Нет, никто, разве что одна девочка как-то вечером…»

Но никто не имел о ней ни малейшего представления. Создавалось ощущение, что только он один ее и видел. Через несколько дней Томек не выдержал. Мысль о том, что он больше никогда не увидит девочку, казалась ему невыносимой. И то, что он не мог ни с кем поговорить о ней, тоже его мучило. Тогда он оставил лавку, положил в карман брикет мармелада и что есть духу побежал на другой конец деревни, где жил дедушка Ишам.

Старый Ишам был народным писателем, то есть писал за тех, кто не умел этого делать. Разумеется, он еще и читал. Когда пришел Томек, он как раз читал письмо для некой дамы, внимательно его слушавшей. Томек скромно держался в стороне, пока они не закончили, потом подошел к своему другу.

— Здравствуй, дедушка, — сказал он, прикладывая руку к груди.

— Здравствуй, сынок, — ответил Ишам, раскрывая ему объятия.

Они не были друг другу ни дедушкой ни сыном, но поскольку Ишам жил один, а Томек был сиротой, они всегда так здоровались. Они очень любили друг друга.

Летом Ишам работал в маленькой хибарке, прилепившейся к каменному забору и выходившей прямо на улицу. Он сидел по-турецки посреди книжек. Чтобы добраться до него, надо было вскарабкаться по трем деревянным ступенькам и тоже сесть на пол. Посетители предпочитали стоять на улице, диктуя письма или слушая, как их читает Ишам.

— Поднимись ко мне, сынок.

Томек перемахнул через три ступеньки и устроился, скрестив ноги, рядом со стариком.

— Как поживаешь, дедушка? — начал Томек, доставая из кармана мармелад. — Много работы?

— Спасибо, мой мальчик, — ответил Ишам, принимая сладости. — У меня никогда не бывает работы, я тебе уже говорил. А тем более отдыха. Все это просто-напросто жизнь, и она идет своим чередом.

Томека очень забавляли подобные загадочные фразы. Ишама можно было бы принять за великого мыслителя, если бы он не был таким сладкоежкой. Он обожал сладости, мог дуться как трехлетний ребенок, если Томек забывал принести ему тянучку, пастилу, жевательную резинку или лакричных конфет. Больше всего Ишаму нравились пряники в форме сердечек, но он не отказывался ни от каких лакомств, лишь бы их было не слишком трудно жевать.

Томек не хотел надолго задерживаться и, так как его разбирало любопытство, сразу же перешел к интересующей его теме:

— Скажи, дедушка Ишам, ты слышал когда-нибудь о реке Щар или Дьяр?..

Старик, жуя, подумал немного, затем неторопливо ответил:

— Я знаю реку… Кьяр.

— Точно! — воскликнул Томек. — Кьяр! Река Кьяр!

Повторяя это название, он так и слышал слова девочки: «Вода из реки Кьяр…»

— Которая течет вспять… — продолжил Ишам.

— Которая… что? — пробормотал Томек, никогда не слышавший о таком.

— Которая течет вспять, — четко произнес Ишам. — Река Кьяр течет вспять.

— Вспять? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Томек, вытаращив глаза.

— Я хочу сказать, что вода в этой реке течет вверх, а не вниз, мой маленький Томек. Что, не ожидал?

Ишам расхохотался, глядя на своего юного друга, потом сжалился над ним и начал объяснять:

— Эта река берет начало в океане, понимаешь? Вместо того чтобы в него впадать, она из него вытекает. Будто забирает воду из моря. В начале она широкая. Говорят, в этом месте на берегах растут необычные деревья. Деревья, которые потягиваются утром и вздыхают по вечерам. А еще там множество никем не виданных животных.

— Каких животных? — заинтересовался Томек. — Опасных?

Ишам покачал головой. Он не знал.

— В любом случае, — продолжал старик, — самое удивительное, что вода в этой реке течет не в ту сторону…

— Но, — перебил любопытный Томек, — если бы эта река, притом большая, брала воду из моря, то уровень моря должен был бы понижаться…

— Должен, но этого не происходит из-за десятков других рек. Они-то в море впадают.

— Конечно, — вынужден был признать Томек, — конечно.

— Затем, — продолжал Ишам, — река Кьяр сливается с подземными водами, как говорят, на протяжении сотен километров. Она теряет воды, вместо того чтобы пополняться.

— А куда уходит эта вода? — спросил Томек. — Ей же надо куда-нибудь деваться!

И снова старику Ишаму пришлось признаться в своем неведении:

— Никто не знает, куда уходит эта вода. Притоков не существует. Это большая загадка. А ты принес мне кусочек нуги?

Томек так глубоко задумался, что ответил не сразу. В своих мыслях он был далеко от нуги. Он порылся в карманах.