Одно только короткое движение — разжать руку…

Но я медлил, потому что… потому что не так-то просто разжать руку…

Мерное, деловитое татаканье машин вывело меня из забытья. Резким черным силуэтом надвинулся тральщик. Он заходил с кормы «Сталина», вот оборвался стук дизелей, инерция несла его к нашему неподвижному, дрейфующему транспорту… и с каждым метром, приближавшим его, во мне накапливалась сила надежды и готовность к прыжку. Рано, рано, говорил я себе… подойди ближе… еще ближе… ну, еще хоть немножко!

Теперь! С силой оттолкнувшись, я полетел на нос тральщика — на черные шинели, на разодранные в крике рты, на протянутые руки…

Начинало светать, когда тральщик, осевший чуть ли не по верхнюю палубу под грузом человеческой массы, малым ходом отошел от борта «Сталина». Оттуда еще прыгали люди; один угодил в воду и не выплыл. На «Сталине», на всех его палубах, теснились толпы в черных и серых шинелях. Кто-то со шлюпочной палубы вскинул автомат и пустил длинную очередь — не то в уходящий тральщик, не то в полоску рассвета.

Мы уходили. Высунув нос из стиснувшей меня черношинельной массы, я смотрел на удаляющийся обреченный транспорт. Сколько же там осталось гангутцев? И где ребята из нашей команды? Где Т. Т., Литвак, Безверхов, где Шунтиков?

Тральщик шел полным ходом, зарываясь носом в волны, вскидывая белый бурун. Теперь, когда «Сталин» скрылся из виду, мы были одни-одинешеньки в свистящем пространстве залива. Остальные корабли конвоя, наверное, давно ушли к Гогланду. Значит, наш тральщик был последним кораблем, подходившим к «Сталину».

Я оцепенел — от холода, от ужаса пережитой ночи. Занимался день. Мне казалось, что никогда не наступит утро, но вот оно — хмурое, штормовое, режущее ледяным ветром. Сквозь посвист норд-веста я слышал обрывки разговора вокруг:

— …которые в шлюпке ушли, их МО подобрал…

— …руль оборвало, когда в корме рвануло, понял? И винты — к такой матери…

— …дак я лично видел, завели буксирный конец, а потом как шарахнул последний…

— …не потонули, так замерзнем как псы…

— …Зямков! Заснул, что ли? Зямков!

Я открыл глаза, осмотрелся. Обвязанная грязным бинтом шея повернулась с болью. На полубаке, где я стоял, толпа поредела немного, как-то рассосалась; я увидел возле правого трапа Митьку Абрамова из нашего взвода, крепенького марийского мужичка. Держась за поручни, он щурил на меня черные щелки глаз и окликал: «Зямков!»

Я обрадовался: хоть один из наших! Протолкался к Абрамову. Его скуластое лицо с островками черной щетины было сейчас самым родным на свете.

— А я думкаю, заснул ты, что ли. Пойдем-ко.

Мы спустились с полубака на верхнюю палубу, тоже забитую гангутцами. Тесными группками сидели, жались друг к другу, с головой уйдя в поднятые воротники шинелей, оцепеневшие, молчаливые. Волна прокатилась по палубе. Абрамов привел меня в закуток возле люка машинного отделения; тут сидели плотно, один поднял голову, сонно взглянул на меня…

— Ваня! — Я силился улыбнуться, но замерзшие щеки не пускали улыбку. — Иоганн Себастьян, — бормотал я, втискиваясь между подвинувшимся Шунтиковым и неподвижным пехотинцем.

— Во, Зямкова нашел, — сказал Абрамов, тоже затискиваясь в группку сидящих. — А больше ня видно нашеих. Весь корабель обошел.

— Ладно, — буркнул Шунтиков. — Сиди.

Тут было еще несколько ребят из нашей хорсенской четвертой роты. А Безверхова не было. И Т. Т. И Литвака. Я спросил про них.

— Темляков вроде прыгнул на тралец, который раньше подходил, — сказал Шунтиков.

— И Сашка Игнатьев прыгнул, — сказал я. — Мы с ним раненых таскали.

С шумом прокатилась по палубе волна. Нас обдало с головой. И сразу — еще волна. Черт! Очень низко сидел наш кораблик.

— Да и мы с Андреем, — говорил Шунтиков невнятно. — Носили… подавали на тралец… который первый тут… потом потерял я… Пойду, говорит, взводного поищу… Дроздова… ушел… где ж его найдешь… может, прыгнул…

Он надолго умолк. Может, заснул. И мне бы надо. После двух бессонных ночей. После такой ночи. Но только начал я засыпать, как — толчком в сердце — Сашкин истошный крик: «Пры-га-ай!» Да прыгнул уже, прыгнул, устало твердил я себе, чего ж не спишь… такие прыжки только во сне и увидишь…