Там находилась еще одна лестница, гораздо уже и грязнее первой. Она вела наверх, на поверхность земли. Сырой камень кое-где покрывали черные пятна.

Лестница вывела их на другую сторону замка.

Ветер. Снег. Метель. Ночь.

Циглер замерла и прислушалась к завываниям ветра, заглушавшим все остальные звуки. Полная луна то выглядывала из-за облаков, то опять пряталась. Сервас всматривался в шевелящиеся лесные тени.

— Вон там, — махнула рукой Циглер.

Луна осветила тройной след от снегохода, петлявший между деревьями по тропе через просеку. Потом небесное освещение погасло, и след исчез.

— Слишком поздно, он сбежал, — сказал Сервас.

— Я знаю, куда ведет тропа. В двух километрах отсюда есть ледниковый цирк. Оттуда дорога поднимается в горы и снова спускается, уже в следующую долину. С этого места ведет шоссе в Испанию.

— Пюжоль и Симеони могут его догнать.

— Им придется дать крюк километров в пятьдесят. Он все равно доедет раньше! Не исключено, что на шоссе его поджидает автомобиль!

Ирен подошла к маленькой избушке, стоявшей у самого леса. Следы шли оттуда. Она открыла дверь и повернула выключатель. В избушке стояли еще два снегохода, лыжи, ботинки, на стене висела доска с ключами, шлемы и черные комбинезоны с желтыми светоотражающими полосками, которые поблескивали в лучах лампы.

— Боже праведный! А я-то все думала, что же у него за запрещенные штучки!

— В каком смысле?

— Пользование этими машинами строго регламентировано, — сказала она, снимая со стены один комбинезон.

Сервас сглотнул, увидев, что она надевает его, и спросил:

— Ты что?

— Надевай!

Она показала на второй комбинезон и на пару ботинок. Сервас колебался. Конечно, имелись и другие средства, например заставы. Но все силы были брошены на институт. Кстати, однажды Ломбар уже обошел все посты. Ирен поискала ключ на доске, запустила длинный, как сигара, снегоход и вывела его на улицу. Включив фары, она вернулась, взяла два шлема и две пары перчаток. Сервас сражался с комбинезоном, который был ему велик, несмотря на толстый пуленепробиваемый жилет.

— Одевайся и выходи, — крикнула Ирен, стараясь перекричать шум четырехтактного двигателя.

Мартен надел красно-белый шлем и сразу начал задыхаться. Кое-как натянув на шлем капюшон комбинезона, он вышел из избушки. В толстых ботинках Сервас шел как космонавт, точнее сказать, сильно косолапил.

Метель немного унялась. Ветер стих, и снежные хлопья уже не так неистово кружились в свете фар снегохода.

Сервас нажал кнопку «уоки-токи» и спросил:

— Венсан, как там Самира?

— Она в порядке. А вот другой тип совсем плох. «Скорая помощь» прибудет минут через пять. Что у вас?

— Нет времени объяснять. Оставайся с Самирой.

Он опустил забрало шлема, неловко взгромоздился на приподнятое сиденье позади Циглер и поудобнее устроил ноги. Она сразу же тронула машину с места. В луче фары снежные хлопья полетели им навстречу, как падающие звезды. Мимо с огромной скоростью понеслись заснеженные деревья. Машина ловко скользила по укатанной тропе, шурша по снегу и ревя мотором. Облака снова расступились, и Сервас сквозь забрало шлема увидел за деревьями совсем близкие горы, залитые лунным светом.

— Я знаю, о чем вы думаете, Диана.

Берг ушла в свои мысли, и его низкий хриплый голос заставил ее вздрогнуть.

— Вы спрашиваете себя, каким способом я намерен вас умертвить, отчаянно ищете выход и ждете момента, когда я допущу оплошность. К сожалению, должен вам сказать, что я никогда не совершаю оплошностей. Следовательно, этой ночью вы умрете.

При этих словах Диана почувствовала, как волна холода опускается с головы к желудку и ногам, на миг ей показалось, что она теряет сознание. Берг попыталась сглотнуть, но в горле стоял болезненный комок.

— А может, и нет… Вдруг я в итоге оставлю вас в живых. Я не люблю, когда мной манипулируют. Элизабет Ферней еще пожалеет, что использовала меня. Она хочет, чтобы за ней всегда оставалось последнее слово, но на этот раз ее постигнет жестокое разочарование. Если я вас убью, то лишусь этой маленькой победы. Так что у вас еще есть шанс, Диана. Однако должен сказать, что я пока не решил.

Врет… Он давно все решил. Об этом буквально кричал весь ее опыт работы психологом. Его слова — всего лишь ход в игре сумасшедшего, одна из уловок. Позволить жертве увидеть лучик надежды, чтобы потом сразу же погасить его. Уничтожить. Да, так оно и есть: очередное извращенное наслаждение. Ужас, слабая надежда, в последний момент — разочарование и непроглядная тьма отчаяния.

Он вдруг умолк, прислушиваясь к сообщениям, которые звучали по радио. Диана тоже попробовала что-нибудь расслышать, но ее сознание все еще не могло сосредоточиться на хриплых звуках, вылетавших из переговорного устройства.

— Говорят, наши друзья жандармы понаделали дел там, наверху. Похоже, они немного перестарались.

Диана разглядывала пейзаж за лобовым стеклом. Узкая дорога была занесена снегом, но они двигались довольно быстро. Видимо, жандармы снабдили свою технику зимней резиной. Ничто не нарушало чистой белизны, только темные стволы деревьев да серые скалы, торчащие кое-где из-под снега. Вдали на фоне ночного неба вырисовывались высокие горы, и Диана разглядела проем между вершин. Видимо, там проходила дорога.