— Во всех случаях не та, что ведет в институт.

— Мы не можем быть уверены наперед, — сказала Циглер, и ее спокойствие поразило Серваса.

— Так или иначе, а ДНК Гиртмана попала на место преступления именно отсюда, — продолжил Сервас гнуть свою линию. — Это не гипотеза, а факт. Мы узнаем, как она туда попала, и будем близки к тому, чтобы вычислить преступника.

— Согласен с вами, — отозвался Конфьян. — Кто-то из здешних обитателей замешан в гибели коня. Но вы же сами сказали, не может быть, чтобы это был Гиртман. С другой стороны, мы должны действовать более осторожно. Если все это выплывет наружу, то само существование института окажется под угрозой.

— Может быть, — холодно заметил Сервас. — Но это не моя проблема. Поскольку мы не изучили планов сведения системы воедино, ни одна гипотеза не должна быть отметена. Запросите директора тюрьмы. Систем без проколов не бывает. Есть люди, у которых просто нюх на слабые места в системах. Гипотеза заговора среди персонала существует.

— Значит, вы настаиваете на том, что Гиртман все-таки выходил из института? — Конфьян был ошеломлен.

— Нет, — нехотя отозвался Сервас. — Это кажется мне все менее и менее вероятным. Но совсем исключать эту возможность еще рано. Нам необходимо ответить на другой, не менее важный вопрос. Кто мог добыть слюну Гиртмана и оставить след в кабине фуникулера? Главное — зачем? Ведь уже не вызывает сомнения тот факт, что оба преступления связаны между собой.

— Вероятность того, что аптекаря убили охранники, крайне мала, — объявил Эсперандье, сидя в конференц-зале перед открытым ноутбуком. — По мнению Дельмаса, тот, кто это сделал, умен, изворотлив, имеет садистские наклонности и разбирается в анатомии.

Глядя на экран ноутбука, он изложил выводы, которые сделал судебный медик относительно способа затяжки узла на шее жертвы.

— Это подтверждает наше первое впечатление, — сказала Циглер, оглядев всех. — Гримм умирал медленно и очень страдал.

— Дельмас говорит, что палец ему отрезали уже после смерти.

В зале воцарилась мертвая тишина.

— По всей очевидности, повешение, нагота, капюшон и отрезанный палец как-то связаны между собой, — вмешался Пропп. — Каждая деталь без других ничего не значит. Да и сама мизансцена имеет смысл. Все указывает на то, что мы столкнулись с тщательно разработанным планом. Надо было собрать сведения, выбрать место и время. В этом деле случайностей нет. Как, кстати, и в убийстве коня.

— Кто занимается вопросами, связанными с ремнями? — спросил Сервас.

— Я, — ответила Циглер, подняв авторучку. — Лаборатория определила марку и модель. Я собираюсь запросить изготовителя.

— Очень хорошо. А плащом с капюшоном?

— Наши люди над этим работают. Надо бы основательнее изучить дом жертвы, — сказала Циглер.

Сервас подумал о вдове Гримм, о взгляде, который она на него бросила, и о шрамах у нее на запястьях. Внутри у него все сжалось.

— Этим займусь я. А кто работает с охранниками?

— Наши люди, — снова ответила Циглер.

— Хорошо. — Он повернулся к Эсперандье. — Я хочу, чтобы ты вернулся в Тулузу и собрал максимум информации о Ломбаре. Это нужно сделать срочно. Надо любой ценой выяснить, что связывает его с аптекарем. Если нужно, попроси Самиру тебе помочь. Пошлите по полицейской линии официальный запрос об охранниках.

Сервас намекал, что на данный момент полиция и жандармерия пользовались разными базами данных, и это, несомненно, всем усложняло работу. Но французская администрация никогда не отличалась любовью к простоте.

Эсперандье поднялся, посмотрел на часы и выключил ноутбук.

— Как всегда, все срочно. Если я больше не нужен, то я пошел.

— Вот и хорошо. — Сервас бегло взглянул на настенные часы. — У всех есть чем заняться. Что касается меня, то мне надо нанести небольшой визит. Возможно, пора задать несколько вопросов Шаперону.

Диана надела теплую куртку, свитер с высоким воротом, лыжные брюки, две пары носков, меховые сапожки и вышла из института. Губы она намазала помадой от холода и ветра. Засыпанная снегом тропа начиналась от восточной стороны зданий и вилась среди деревьев, направляясь в долину.

Сапоги вязли в рыхлом снегу, но она шла спокойно, в хорошем ритме. От дыхания клубился легкий парок. Ей хотелось глотнуть свежего воздуха. После разговора, услышанного через вентиляционное отверстие, ей стало нечем дышать в институте. Черт побери! Как же она здесь продержится целый год?

Пешие прогулки всегда помогали ей привести мысли в порядок. Ледяной воздух будоражил нейроны. Чем больше Диана размышляла, тем меньше все происходящее в институте походило на то, чего она ожидала.

За пределами института произошла череда событий, явно связанных с ним. Это ставило Диану в тупик. Интересно, кто-нибудь, кроме нее, замечал странные ночные эскапады? Может, они и не имели отношения ко всему происшедшему, но она спрашивала себя, не рассказать ли обо всем Ксавье? Вдруг над самой ее головой каркнул ворон и улетел, громко хлопая крыльями. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Потом снова стало тихо. Диана в очередной раз пожалела, что ей некому довериться. Она была здесь одна, и все решения приходилось принимать самой.