Я вздохнул.

— Мы сделали что могли. Никто не виноват, что так получилось.

— Нам следовало сделать больше! — возразила Софи. — Особенно мне.

— Как выяснилось, Монк вовсе не собирался показывать захоронения. Он намеревался сбежать. И это у него почти получилось.

— Нет. Он хотел сбежать, однако согласился сотрудничать не только поэтому. Помните, какое у него было лицо, когда он увидел захоронение Тины Уильямс? Вряд ли Монк прикидывался. Полагаю, он действительно пытался что-то вспомнить.

Я понимал, что Софи ищет у меня поддержки, и отвечал осторожно, чтобы не обидеть её:

— Джером Монк великолепно знает эти места. Он прятался тут месяцами, пока его не поймали. Если бы он захотел, то легко мог бы привести нас к захоронениям.

— Не обязательно. Я утверждала тогда и повторю сейчас: спустя год отыскать их сложно. Ведь он зарывал трупы ночью. Не исключено, что вспомнить ему мешали какие-то болезненные переживания.

— О каких переживаниях вы говорите? Джером Монк — серийный убийца, хищник. У таких нет совести.

— На каком-то уровне совесть сохраняется у любого социопата. Разумеется, я его ни в коей мере не оправдываю, лишь пытаюсь понять.

— И что?

— Поэтому… я ему писала.

— Монку?

Она упрямо вскинула подбородок.

— Да. Как только поселилась здесь. Я писала ему раз в год, на годовщину убийства Анджелы Карсон. Потому что даты гибели остальных его жертв не определены. В своих письмах я побуждала его вспомнить, где он зарыл трупы сестёр Беннетт. Предлагала помощь.

Я изумлённо смотрел на неё.

— Софи, неужели это правда?

— Он мне не отвечал. А я просила его указать хотя бы какой-нибудь ориентир, намекнуть, где он находится. Писала, что помогу ему вспомнить. Не понимаю, какой вред могли нанести мои письма.

— И вы указывали на конверте адрес?

— Конечно. А иначе как же он мог бы мне ответить?

— В полиции об этом знают?

— Нет. А какое им до этого дело?

— Софи, дверь вашего дома взломана, на вас совершено нападение через день после побега из тюрьмы насильника и убийцы, и вы не сообщили полицейским, что посылали ему письма?

— Вы забыли, в каком состоянии я находилась? — возмутилась она. — И как бы глупо это ни выглядело, но я по крайней мере пыталась хоть что-нибудь сделать. Каждый раз, глядя на торфяник, я думаю о несчастных сёстрах, могилы которых не могут посетить безутешные родители. — Её голос дрожал.

— Но всё равно об этом нужно рассказать полицейским, — мягко произнёс я. — Давайте я позвоню Терри Коннорсу…

— Нет!

— Софи, но вы обязаны это сделать.

Она уставилась на огонь, поблёскивающий в печи, затем повернулась ко мне:

— Хорошо, я расскажу полицейским, но при одном условии: вы мне поможете. Собственно, поэтому я вам тогда и позвонила.

За это время произошло так много событий, что я уже забыл о её звонке.

— В чём вам нужно помочь?

Она подняла голову. Пламя в печи отбрасывало на её лицо полосы света и тени.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне найти захоронения сестёр Беннетт.

Казалось, дома в этом городке строили, совершенно не заботясь о каком-то порядке. Все они были примерно одинаковые — с общей стеной, на две квартиры. Селились в них представители местного среднего класса, к нынешним временам в большинстве своём изрядно обедневшего, что сказалось и на домах. Дома выглядели запущенными и какими-то уставшими. Кое-где, правда, мелькали аккуратные современные оранжереи, новые окна и прочее, но потрескавшиеся дорожки и отслаивающаяся на стенах краска свидетельствовали о том, что дома эти знали лучшие времена.

— Дальше сверните налево, — сказала Софи.

За внешним спокойствием в ней угадывалась нервозность, которую она тщетно пыталась скрыть. Я до сих пор не понимал, куда мы едем и зачем. Просто следовал в указанном направлении.

— Почему такая таинственность?

— Никакой таинственности. — Софи пожала плечами. — Но лучше, если вы всё узнаете, когда мы приедем.

Я не стал спорить. Проще было с ней соглашаться. Я уже имел возможность убедиться, какая Софи упрямая, а тут её решимость найти останки Линдси и Зоуи Беннетт граничила с одержимостью. Вчера вечером я пытался убедить её, что занятие это бесполезное, но она меня не слушала.