Гвен привела в порядок бумаги на столе и надела пальто. Возможно, за обедом они встретятся с Джоном, и тот по­советует ей, как быть. Дробно стуча каблучками по мрамор­ному полу, Гвен торопливо пересекала вестибюль, радушно здоровалась с коллегами, не без удовольствия ловя на себе восхищенные взгляды мужчин и с еще большим удоволь­ствием завистливые взгляды женщин. На улице было хо­лодно, однако проглянуло солнце, и под его неяркими луча­ми искрами вспыхнули ее золотисто-рыжие волосы. Гвен по­жалела, что рядом нет Пола, пусть бы полюбовался. Стран­но, ей до сих пор больше всего хотелось нравиться именно ему. Девушка улыбнулась про себя, когда какой-то мужчина направился было к ней, она привыкла, что с ней пытаются за­говорить. Правда, среди англичан не принято заводить зна­комства на улице, но Лондон теперь наводнен иностранца­ми... Вот и этот — черные волосы, пышные усы, — кто он мо­жет быть: турок, итальянец?.. И усы какие-то странные, будто накладные...

Гвен поздно спохватилась. Она хотела было повер­нуться и бежать, скрыться в здании министерства, но тут ее схватили сзади. Девушка почувствовала, что ноги ее бол­таются в воздухе, и еще успела увидеть изумленное лицо охранника у ворот... Затем все померкло у нее перед глаза­ми.

 От Бултона Ким отправился к себе в издательство. Там он пробыл до конца рабочего дня и в пять часов отбыл из офиса вместе со своими подчиненными. Нелегко было дер­жать его в поле зрения. Мак сроду не томился так, как в эти часы, и надеялся лишь, что история не затянется надолго: кто бы ни собирался похитить издателя, он сделает это вско­ре. В пять часов Ким вместе со своим эскортом прямиком двинулся домой. Первым снова шел "пежо", за ним, здорово поотстав, — "остин", и, наконец, то удаляясь, то подъезжая ближе, за ними следовал Мак на своем мотоцикле. Расположившись на приличном расстоянии от дома Кима, он проторчал на своем посту еще с полчаса. У дома стоял синий грузовик, облаченные в комбинезоны рабочие снова­ли по саду и время от времени мелькали в окнах дома. Судя по всему, Ким сегодня не намерен больше никуда выезжать, ну а чтобы напасть на него дома, надо быть сущим идиотом. Успокоив таким образом свою совесть. Мак оседлал мото­цикл и умчался прочь.

Шорт поджидал его в магазине. Опустив жалюзи, он дре­мал в кресле и вскочил, как только Мак скрипнул дверью.

— Тоска смертная в твоей лавочке.

— Нашел кому говорить! И все же еще паршивее, когда часами торчишь без дела и ждешь, чтобы наконец-то объ­явился хоть какой-нибудь бандит.

— Завтра заступаю я, — примирительно заметил Шорт.

— Как знаешь. — Мак бросил на него мрачный взгляд. — У меня было время хорошенько обмозговать это дельце. По-моему, мы сваляли большого дурака. С чего ты взял, будто Кима непременно похитят?

— Я ведь уже объяснял. Он в точности укладывается в схему.

— Знаю. Но я о другом говорю. Почему ты так уверен, что его похитят? В том списке фигурировало десять человек, и всех их умыкнули. Даже Эшфорда пока еще держат залож-ником, так на черта им сейчас связываться еще с кем-то? И если за этим стоит Бултон, думаешь, он ввяжется в очеред­ную авантюру именно теперь, когда знает, что он у тебя на подозрении?

— Ты прав, — нехотя согласился Пол. — Но у меня нет лучшей идеи. Я полагаюсь на этого мерзавца. До сих пор он действовал с такой наглой самоуверенностью, что, надеюсь, и на сей раз не струхнет.

— Но, если Бултон похитит Кима, тем самым он окончательно подорвет свою репутацию. Ведь Ким не станет молчать, он опишет всю эту историю, чтобы извлечь для себя хоть какую-то пользу.

Шорт мрачно молчал.

— Сколько времени ты собираешься выслеживать его — неделю, две недели, месяц?

— Не знаю. — Пол бросил на Мака враждебный взгляд. — Ты волен завязать с этим делом в любой момент, как только пожелаешь. — Не дожидаясь ответа, он подошел к телефону, набрал номер и, когда на другом конце провода никто не отозвался на десятый звонок, в сердцах бросил трубку. Куда, к чертям, запропастилась эта девица? Ведь они условились, что Гвен будет ждать его звонка дома.

Гвен пришла в себя в темной, холодной комнате. Пропи­танные сыростью, некогда побеленые стены, на стене — прямоугольный фонарь, забранный решеткой, выкрашенная в серый цвет металлическая дверь. И притулившийся на ска­меечке мужчина — пожилой, седоватый, щуплый, с узким лицом. В темных глазах его не отражалось ни гнева, ни со­чувствия.

Девушка лежала на старой, скрипучей кушетке. Голова нестерпимо болела, словно стиснутая стальным обручем, к горлу подкатывала отвратительная тошнота. Юбка задралась выше колен, и не было сил ее одернуть. Впрочем, у мужчины явно не было игривых помыслов, он не сводил глаз с ее ли­ца. Когда Гвен открыла глаза, он чуть заметно улыбнулся и тихим голосом, почти шепотом, произнес:

— Я не хочу мучить вас. Лучше, если вы сами расскажете все, что вам известно.

Гвен заставила себя приподнять голову и попыталась не­послушными пальцами одернуть юбку.

— О чем рассказать? — наконец проговорила она. Вскоре Гвен смогла убедиться, что она не из породы стоиков. Героини Сопротивления из нее явно не получилось бы, ей не выдержать пыток, даже знай она, что такой ценой даст своим товарищам возможность спастись. Первая затре­щина скорее удивила ее, не хотелось верить, что этот внешне щуплый пожилой господин способен на такую жестокость по отношению к слабой женщине. При втором ударе по лицу она услышала во рту какой-то подозрительный хруст и по­чувствовала, как в горло хлынул теплый поток крови; при­шлось судорожно проглотить его, чтобы не захлебнуться. Третий удар вызвал у нее истошный крик и инстинктивную попытку заслониться руками. Старик внезапным движением притиснул ее к стене.

— Не вопи и не трепыхайся понапрасну, — прошептал он ей на ухо. — Я выбью тебе зубы, сломаю нос, исполосую бритвой всю твою смазливую мордашку.

Гвен расплакалась, проклиная в душе Пола, втравившего ее в эту опасную авантюру. Странно, но Пол сейчас был ей ненавистен больше, чем старик, который, внезапно повернув ее лицом к себе, снова ударил. Ну почему Пол не оставил ее в стороне, а если уж вовлек в дело, то отчего не побеспо­коился о ее безопасности! Если бы он сейчас был здесь! За­манчивая картина — вот Шорт высаживает дверь своим мощным плечом, набрасывается на мерзкого старикашку так, что от того только клочья летят, — помогла ей выдержать очередной удар. Ведь охранник видел, как ее схватили, отчего же он не вступился за нее?