– Братья, зачем толковать о грозных римских легионах, которые в данное время воюют где-то за морями и далями, – заявил Крикс. – То, что у римлян не оказалось под рукой надежных войск, есть великая удача для нас! Надо воспользоваться этим и идти прямиком на Рим! В Риме рабов в несколько раз больше, чем свободных граждан. Как только наше войско окажется под стенами Рима, вся эта многотысячная масса рабов переметнется на нашу сторону. Братья, мы утопим Рим в крови! Главное, не медлить и не робеть! Нас же не горстка беглецов, но шестьдесят тысяч вооруженных бойцов, четверть из которых гладиаторы, отлично владеющие оружием!

На сторону Крикса встали и те из вождей восставших, которые были родом из Италии. Этим людям не было смысла уходить с италийской земли, ведь их родина была здесь. Об этом и завел речь самнит Клувиан.

– Братья, конечно, можно понять фракиян и иллирийцев, рвущихся из Италии домой, – молвил Клувиан, – но нужно прислушаться и к нам, италикам. Мы сбросили рабские цепи не для того, чтобы навсегда покинуть землю наших предков. Наши счеты с римлянами длиннее, чем у тех же фракийцев и македонцев. В Самнии и Лукании нет ни одного города, который не был бы разорен в прошлом римскими войсками. Некоторые из наших городов подвергались разорению по нескольку раз! По могильным холмам можно читать историю войн самнитов с римлянами. Где теперь самнитская знать? Ее нет, ибо она вся поголовно вырезана римлянами за полтора столетия войн и восстаний. Если Крикс поведет наше войско на Рим, то все самниты и луканцы пойдут за ним!

Не менее пылко возражали против замысла Спартака перебежчики из римских отрядов, разбитых восставшими в прошлое лето. Этим людям грозила смерть за дезертирство. Поскольку они нарушили воинскую присягу, то по законам Римского государства пощады им быть не могло. Один из таких перебежчиков Гай Каниций тоже взял слово.

– Друзья, – обратился он к военачальникам, вставшим на сторону Спартака, – если вы приняли решение уйти из Италии, вы вольны это сделать. Однако хочу вам заметить, что если перед уходом отсюда вы поучаствуете в разграблении Рима, то вернетесь в родные края не только свободными людьми, но еще и богатыми. Имея золото, вы обретете почет и уважение на своей родине! А если вы вернетесь домой еще и с плененными римлянками в придачу, тогда и вовсе уподобитесь ахейским вождям, взявшим Трою и поделившим меж собой знатных троянок!

Я сидел в сторонке, слушая речи других и не собираясь встревать в этот спор, как вдруг Крикс громко объявил собравшимся, что неплохо бы послушать человека, имеющего дар предвидеть будущее.

– Пусть Андреас объявит нам грядущее, если наше войско пойдет на Рим, – сказал Крикс. – Это подведет логическую черту под нашими прениями, избавит многих из нас от сомнений и укажет нам верный выход из этого затруднения. До сих пор предсказания Андреаса всегда сбывались.

Посреди воцарившейся мертвой тишины я встал со своего места и, обведя долгим взглядом собрание военачальников, спокойно вымолвил, что в случае нападения войска восставших на Рим – Вечный Город падет.

– Не будет ни штурмов, ни осады, – сказал я, – рабы в стенах Рима поднимут мятеж и откроют нам ворота.

После сказанного мною вождей восставших охватила бурная радостная эйфория. Они смеялись и обнимались, как дети. Глаза и лица этих суровых людей, покрытых шрамами и многое испытавших в жизни, светились счастьем, словно эта великая победа была уже одержана ими. Никакие труды и никакие жертвы на пути к этой победе не казались им большими, ибо это было их самым заветным чаянием, самой желанной расплатой римлян за все страдания и унижения.

Спартак поспешил распустить военный совет, видя, что подавляющее большинство его соратников полны решимости нанести удар по Риму и вовсе не намерены обсуждать, каким путем войску восставших двигаться к Альпам. Даже те из военачальников, кто изначально поддерживал Спартака, после моего предсказания были настроены на то, чтобы сначала разграбить Рим и только после этого покинуть Италию.

Я вышел из дома на озаренную солнцем широкую улицу вместе с Криксом и военачальниками-галлами. За мной увязался Гай Каниций. Он несколько раз пытался заговорить со мной, но я был вынужден отвечать на дружеские реплики галлов и германцев, которые, выражая мне свою симпатию, наперебой желали мне здоровья и благополучия в делах. Наконец я смог обратиться к Гаю Каницию, желая узнать, что за дело у него ко мне.

– Друг мой, у меня к тебе очень важный разговор! – понизив голос, проговорил Гай Каниций и крепко взял меня за руку. – Спартак не верит в победу нашего войска над римлянами, а я знаю, каким образом можно сокрушить Рим. Идем к моему приятелю Хрисанфу, Андреас. Я тебе все расскажу.

– Не лучше ли рассказать об этом Спартаку, все-таки во главе восставших стоит он, – заметил я.

– Вот, ты и поведаешь Спартаку мою задумку, выдав ее за свою или за некое божественное предсказание, как сочтешь нужным, – с таинственным выражением на лице продолжил Гай Каниций. – От сказанного тобой Спартак не отмахнется, ведь тебе он доверяет больше, чем мне. Андреас, твой дар предвидения возвышает тебя над всеми нами, и даже над самим Спартаком.

Я дал согласие Гаю Каницию пойти с ним в заведение Хрисанфа, усмехнувшись про себя: «Не я тебе нужен, приятель, а Крикс! Через меня ты хочешь подмазаться к Криксу».

Заведение Хрисанфа, расположенное на соседней улице, было самым обычным притоном, где можно было выпить вина и купить на ночь проститутку. Поэтому шумная ватага галлов и германцев проводила нас с Гаем Каницием шутками и смехом, узнав, куда мы направляемся.

Толстяк Хрисанф построил свое благополучие на продаже вина и содержании блудниц. Это был очень хитрый и расчетливый человек, скрывавший под маской добродушия все свои пороки. Он был еще не стар, но неумеренный образ жизни, пьянство и обжорство не лучшим образом отразились на его внешности. В свои тридцать лет Хрисанф выглядел на все сорок.