– А если разбойничать начнут?

– Виселицы видел у завода?

– Нет.

– А они там есть. Так что выбор их.

Один из пассажиров восклицает:

– Вы не имеете права так поступать с живыми людьми!

– Увянь! – веско велит Ильяс.

И тот вянет.

– Эй, живорезы, вот это местечко, что я говорил, – обращается к Ильясу и мне водила – молодой парень, чернявый и покрытый густой многодневной щетиной. За рулем автобуса он выглядит аутентично, ни дать ни взять типовая маршрутка с типовым водителем. Тычет пальцем за окно. Там какой-то поселок вроде.

За окном слева пожарище. Несколько домов сгорело, стоят коробки. У дороги валяется пара десятков тел, чуть ли не рядком – обгорелые, чернокопченые, в лохмотьях одежды. Поодаль несколько таких же стоячих. Вроде даже двигаются.

– Во, второй с краю видите? – оживленно говорит водила.

– Ага, – отзывается глазастый Ильяс.

– Что, что там? – спрашивает с ужасом глядящий в окно пассажир.

– А огнеметчик тут какой-то образовался, – неторопливо рассказывает снайпер.

– Решил огнеметом зомби жарить? – удивляюсь я.

– Йепп! Только не учел, что прожарить мозги в черепной коробке куда как не просто.

– Надо было ему с микроволновкой бегать, – замечает Ильяс.

– Да тоже результат аховый. Сейчас Марьино пойдет? – спрашиваю я.

– Марьино. У наших тут блокпост был. Потом Морфеус пришел – и все, свалили.

– Почему Морфеус?

Водила задумывается.

– Просто он то ли черномазый, то ли горелый – харя у него черная. И двигается быстро. То есть двигался.

– Упокоили?

– Черт его знает. Гоняли его бэтром, вроде б подстрелили.

Марьино пустое. Ни людей, ни зомби. Только на выезде мелькает что-то неприятно быстрое, тут же скрываясь за домами. Не могу сказать, что именно, – то ли здоровенная собака, то ли некрупный зомби. Успеваю зацепить взглядом характерные детали человеческого костяка, наполовину торчащего из канавы. Чисто обглодан. О, еще один поодаль. И еще вон, подальше от дороги, кучкой, сразу несколько.

Наши пассажиры встревожились, побледнели еще больше. Не повезло им, попали под раздачу. Я ведь не маленький, прекрасно понимаю, что, пока мы тут с охотничьей командой и прочими такими же дураками носимся, спасая мир, ребята половчее нас устраивают себе сладкое будущее. Нет, конечно, и Николаич, и Ильяс – люди вовсе не простые, своего не упустят, а в карман положат, но по сравнению с некоторыми моими знакомцами по той, добедовой жизни, они пионеры-альтруисты, бессребреники полные.

В блокаду от голода и холода умерли сотни тысяч человек, другие сотни тысяч погибли в невыразимо жестоких боях, которые немцы, прошедшие еще Первую мировую, сравнивали с мясорубкой под Верденом. Но ведь были и такие, кто сколотил состояния, обзавелся роскошными коллекциями искусства и всякими ценностями… Я прекрасно понимаю, что в том же Кронштадте сейчас уже вполне себе орудуют шустрые ребята, и их потомки будут называть нас лохами. Как потомки удравших в эвакуацию последнее время старательно поливали дерьмом воевавших в Великую Отечественную… Что-то меня на патетику потянуло, да и вообще расслабился. А это и понятно – на Ильяса глядя, он тоже не за окрестностями следит, а скорее за пассажирами. Нет, окна сеткой защищены, мы вооружены, но как-то это все на школьную экскурсию похоже.

Или все эти разговоры про Морфеуса – пугалки? Мороза на высылаемых нагнать, чтоб одумались? Но кости-то обглоданы. Не бутафория.

Места после Марьино пустынные, пару раз поодаль мелькали деревушки, но мы шустро прем по прямому, как линейка, шоссе. Сворачиваем вправо, проскакиваем деревню.

– Авек плезир – Велигонты, – меланхолически заявляет Ильяс.

– Следующая – конечная, Узигонты, – в тон ему вторит водила.

И впрямь скоро тормозим.

Пассажиры выгружаются, водила глумливо подражает телеведущим, комментируя высадку. Мне почему-то противно это слушать, отхожу к «буханке», около которой покуривают двое камуфляжных.

Здороваюсь, представляюсь.

Шофер «буханки» бурчит что-то себе под нос, кидает сигаретку и лезет в кабину. Второй, рыжеватый, с белыми ресницами, оглядывает меня с головы до ног, потом протягивает руку:

– Капитан Ремер.

Странно знакомая фамилия. Совсем недавно встречал.

Вспомнил! Операция «Валькирия» – покушение на Гитлера.

Точно. Там как раз был майор Ремер. Наш попутчик в чине чутка не дотянул до однофамильца. Отто Ремер, майор охранного батальона – тот, кто пустил под откос операцию «Валькирия», потом отсидел три года в демократической уже ФРГ за то, что считал, что надо дружить с СССР, а не с США.

Немцы давно делятся на две группы. Одни считают, как Бисмарк, что с Россией лучше не ссориться; другие хотят в очередной раз «Дранг нах Остен» [31] – покорить славянских дикарей. Ремер бисмарковские взгляды разделял. А вот антигитлеровские заговорщики как раз не очень. Если бы они победили, скорее всего, наши союзнички быстро пересдали карты. Видно, у них были личные счеты именно и только с Гитлером.

А вообще редкий случай, когда фронтовики могут исполнить свои эротические фантазии по отношению к штабникам.