— А ведь правду говорят бельские бабы! — поддержали их тетки на собрании в Городке. — Чему вы учите? Вырезать из разноцветной бумаги узоры?! Из-за этого переться малому и в дождь, и в снег шесть километров?! Пусть лучше дома сидит, а вырезать я его сама научу: он мне по хозяйству поможет, и обувь целее будет!.. А то еще водите по болоту, разных жаб и жуков с ними ловите да на окна в банках выставляете! В голову вбиваете, будто человек от обезьяны вышел!.. Так только цацалисты когда-то брехали!..

— А в учебниках ваших что показано? В одном, ей-богу, у своего парня я нашла голую девку с собакой, там еще написано, что такие боги были когда-то!

— На уроке гимнастики у вас руками и ногами машут! Он, пока пасет коров, так намашется, что ложку с трудом несет ко рту!..

— А моего учителка поперла из класса, — видите, ноги грязные! Так они же не грязные, а закорели и такие черные и будут, что, мне отрезать их теперь?!

Родительского собрания и в нашей семилетке не получилось. Зато оно надоумило Рыгорулько не пустить в школу своего Костю. Возвращаясь с собрания, он всю дорогу уговаривал маму:

— Забери и ты своих хлопцев из школы! Посмотришь, испортят тебе паны их! Читать уже умеют, считать тоже, а дальше из-за денег учителя придумывают разную чушь и забивают ученикам головы! Малому что? Лишь бы коров не пасти, лишь бы компания! Разве твое дитя лучше выучат чужие люди?.. Черта с два, это еще мой тато говорили!..

На второй день после родительского собрания в нашей школе недосчитались не одного Кости — семнадцать родителей последовали примеру бельчан!

Теперь уже и городские педагоги потребовали от старосты, чтобы он дал распоряжение полиции — заняться пророком и распространением «нового учения ильинцев». Но такого распоряжения не последовало. Зато в Белостокской газете появилась выписка из правительственного указа:

А вскоре по почте пришла и орденская книжка с предложением пророку — в десятидневный срок выкупить орден стоимостью двадцать злотых в белостокском магазине регалий [23] .

«Новое учение» переживало период бурного роста.

Находились все новые и новые фанатики, покинувшие свои семьи, отрекшиеся от земли и посвятившие себя служению пророку. И если вначале это были женщины, как натуры более эмоциональные и скорые на подъем, то теперь к Альяшу хлынули мужчины. Иной дядька переезжал в Грибово с женой и всем своим скарбом, а бабе объяснял:

— На всякий случай жить будем ближе к правде!

«Новое учение» разрасталось и нуждалось в новой организации. Наиболее рьяные из его последователей образовали сплоченную когорту «третьих священников», «святую троицу», «святую пятерку», «святую седмицу», «святую двенадцатку»: Яков, Енох, Петр, Павел и так далее. Все это были обычные дядьки из каких-нибудь Сыроежек, Гнойницы, Плетеницы, Глинян, Гончаров или Собакинцев с обычными именами — Олесь, Макар, Василь… Среди них нашлось десятка два выпускников Свислочской учительской семинарии. В свое время они работали педагогами. Правительство Пилсудского церковноприходские школы ликвидировало, а их учителям лет пятнадцать не давало покоя. Изнуренные долгим скитанием и безработицей, к старости они нашли себе приют в Грибове. Все эти люди взяли себе ветхозаветные имена, отпустили библейские бороды, выработали соответственную интонацию речи, движения головы и жесты рук. Каждый из них вел себя соответственно положению в системе общинной иерархии.

По закону противоположности к смирному, вообще-то непьющему Альяшу потянулись законченные алкоголики, аферисты, буйные фантазеры, талантливые пройдохи, бездарные поэты и всякие неудачники. Были и прирожденные певцы. Всех их объединяла непреодолимая лень. Почуяв, что средства здесь неограниченные и можно жить припеваючи, каждый из них оседал в «штабе» пророка, мигом находил занятие по душе — для этого надо было только проявить какую-нибудь инициативу. Были и такие, что просто кормились на Альяшов счет, вели независимый образ жизни, с пророком встречались от случая к случаю, когда им вздумается. Например, бас из хора Исаакиевского собора в Петербурге Николай Александрович Регис, — о нем речь впереди.

Пока одни слагали гимны и частушки в честь Альяша, другие встречали ходоков речами, полными галиматьи да церковной тарабарщины, третьи, набив карманы суточными и кормовыми деньгами, готовились идти проповедовать в православной Польше «новое учение». Руководство апостолами-агитаторами возложил на себя михаловский Ломник.

Лет сорок подряд Ломник возил сукно с михаловских фабрик на склады Белостока, пока грузовики не вытеснили многочисленное племя извозчиков. Свой жизненный опыт и несбывшиеся мечты Ломник принес в Грибовщину. Густым басом, которого боялись ломовые лошади, мудрый старик поучал «третьих священников» перед отправкой в деревню: