Она приехала в калифорнийскую благодать вместе с дочерью, братьями и родителями, естественно, не на поиски бывшего любовника и даже не из желания отдохнуть. А по настоятельной просьбе бабушки. Та еще в мае написала им весьма необычное письмо.

«Не расцените мои слова как приказ, — говорилось в нем, — но, пожалуйста, придайте им должное значение. Двадцатого августа мы с моим дорогим Филипом отпразднуем пятидесятилетие совместной жизни. Событие знаменательное, уверена, вы все со мной согласны. Мы хотели бы получить от вас особый подарок — не драгоценность и не сувенир, нечто другое, что, возможно, вам будет непросто нам подарить. Приезжайте к нам в Калифорнию всей семьей, и давайте проведем вместе целый август.

Здоровье Филипа вызывает во мне все больше и больше тревоги. Я хочу, чтобы он увидел, что его сын по крайней мере сделал попытку помириться со своими детьми, чтобы успокоился и прожил остаток дней без волнений и страданий. Филип любит вас всех, желает вам счастья и по праву заслуживает подарка, о котором я прошу. Если вы решите, что моя просьба попахивает эмоциональным шантажом, не стану возражать. В конце концов, женщина в таком возрасте, как я, выполняя свой долг, не должна чего-либо стесняться или чувствовать себя перед кем-то виноватой».

Дженифер поднялась со скамьи, сделала шаг в ту сторону, где пролегала ровная гравиевая дорожка, посмотрела направо и налево и никого не увидела. Начиналась эта дорожка на пляже, а метров за двадцать до виллы разветвлялась и уходила своей правой частью к другому дому.

Человек, взбудораживший воображение и кровь Дженифер, мог вернуться на побережье либо перейти во двор соседей. А может, он вообще ей примерещился, может, был порожден ее фантазией и игрой ярких предзакатных красок.

Пожав плечами, она вышла на дорожку, заглянула в обвитый виноградными лозами пустынный соседский двор и медленно зашагала к океану. Ни на пляже, ни в расставленных вдоль утеса разноцветных резных беседках никого не было. Скинув сандалии и постояв с несколько минут на нежнейшем теплом песке, Дженифер развернулась и пошла назад.

Вилла ее бабушки и дедушки — трехэтажное белокаменное сооружение с мраморными вазами по обе стороны от главного входа и аккуратными балкончиками с изогнутыми стенками — в прогретом солнцем воздухе как будто бы дрожала. Было тихо. По-видимому, ее мама и дочь, уставшие с дороги, до сих пор отдыхали.

Для маленькой Элис столь длительное путешествие было первым в жизни и изрядно ее утомило. Час назад, распереживавшись, что дочка не сможет заснуть ночью, Дженифер хотела разбудить ее, но не сделала этого, послушав совета бабушки.

— Пусть она выспится, — сказала та. — А вечером подольше посидит с нами. Ужинать будем в саду часов в восемь, устроим настоящий праздник. Сходи, погуляй, Джен, я присмотрю за твоим сокровищем.

Дженифер с радостью улизнула — каждая лишняя минута, проведенная в обществе отца и старшего брата Майкла, действовала на нее угнетающе. На протяжении вот уже почти восьми лет она жила не с ними, но каждый раз при встречах они изводили ее своими нравоучениями и упреками.

— Ужасно, что Сэмюэл так рано умер, — сказал ей отец совсем недавно. С момента смерти ее бывшего мужа, Сэмюэла, прошло уже четыре года. — Но в его гибели есть и несомненные плюсы.

— Что? Какие еще плюсы? — неподдельно удивилась Дженифер.

— Теперь на вопрос, замужем ты или нет, ты можешь с чистой совестью отвечать, что твой супруг умер, — язвительно пояснил Майкл. — В нашей семье не принято разводиться, Дженифер! Ты единственная, кто не сумел без этого обойтись. — Он уставился на нее своими бледно-серыми навыкате глазами.

От кого он унаследовал эти шары? — часто размышляла Дженифер в подобные моменты. Родители у нас очень даже Симпатичные, бабушка с дедушкой тоже.

— Естественно, мы искренне сожалеем о безвременном уходе Сэмюэла, — занудно, как священник, продолжил отец. — Но твоей дочери нужна полноценная семья, Дженифер! Ума не приложу, почему Сэмюэл так быстро сбежал от тебя! Почему решился на крайние меры — умчался в Бразилию! Если бы у вас получилось жить по-человечески, он ни за что не поехал бы туда, не подцепил бы эту заразу и до сих пор был бы жив!

Дженифер так и подмывало высказать отцу все, что крутилось у нее на языке: что она ошиблась тогда, поверив в их с Сэмюэлом брак, что жить с ним и притворяться, будто у нее все прекрасно, не хотела. И что отцом Элис был вовсе не Сэмюэл, поэтому-то он и распрощался с девочкой с такой легкостью. Но она в который раз промолчала, хотя если бы отважилась раскрыть свою тайну, хранимую целых восемь лет, то с удовольствием взглянула бы на вытягивающиеся физиономии отца и брата.

Нет, на подобное признание у нее никогда не хватило бы смелости. Узнай отец и Майкл о том, что Элис — плод мимолетного летнего романа, они тут же отреклись бы от нее. В семье Ховард господствовало правило: женщина должна знать свое место, во всем слушаться мужчин и вести себя так, как того хотят они.

Даже матери Дженифер так и не рассказала правду. Сердечная, мягкая и покладистая, Эмма наверняка поняла бы ее и постаралась поддержать, но непременно посчитала бы своим долгом поведать об откровении дочери мужу, который с того самого момента, когда она ответила священнику «согласна», держал ее в своей полной зависимости.