— Официант! Официант! Счет! Дана, допивай быстрее свой кофе! Идем, сладкая моя, скорее идем в магазин! Купим что-нибудь такое, чтобы при одном взгляде на тебя Кейн Уильямс просто умер на месте!

Что за чудесное платье! Японский шелк облегал ее, словно вторая кожа. Алый, расшитый золотом лиф обнимал груди, узкая юбка, короткая спереди, но с роскошным шлейфом сзади, подчеркивала женственность обладательницы платья. Стоило оно, как и ожидала Дана, несколько тысяч; но чувствовала она себя в нем на миллион долларов!

К платью отец купил золотой браслет и тяжелые золотые серьги. Чтобы примерить серьги, Дана убрала волосы назад и обнаружила, что сияние золота прекрасно смотрится в обрамлении черных кудрей.

Прозвенел звонок, возвещая о появлении Кейна, и Дана просияла: лучше выглядеть просто невозможно! Приходится признать, что и отец порой бывает прав. Дана хотела, чтобы Кейн сегодня гордился ею. Выход в свет стал новым шагом в их отношениях, но благодаря отцовскому подарку Дана чувствовала себя как никогда уверенно.

Ей вспомнились слова отца: «Увидев тебя, он умрет на месте!» Улыбаясь во весь рот, Дана поспешила к дверям — но, едва увидела Кейна в вечернем костюме, забыла и о собственной внешности, и обо всем на свете. Как он хорош! Как она его любит! Желание сжало ей горло и сладкой болью отозвалось в сердце.

Несколько секунд они стояли молча и неподвижно, не сводя друг с друга глаз. Оба чувствовали одно: мучения, длившиеся годами, подошли к концу. Пришло время все исправить.

Кейн глубоко вздохнул. Темные глаза его проникали в самую душу Даны. Так уже было однажды. И теперь — как в первый раз. Десять лет пустоты и одиночества остались в прошлом; зияющая рана исцелена. Никто и ничто больше не разлучит их — никогда!

— Весьма польщен… что мне дозволено сопровождать столь блистательную даму, — промолвил наконец Кейн.

Глубоко вздохнув, Дана улыбнулась ему открыто и радостно.

— Кейн, я никогда не искала иного спутника.

На миг в глазах его мелькнула тень боли: но вот он улыбнулся в ответ и протянул ей руку.

— Ну что, идем?

— Идем, — с готовностью ответила она, говоря себе, что боль в его глазах, должно быть, ей просто почудилась.

К тому времени, когда Кейн, взяв ее под руку, подвел к машине, Дана и думать забыла об этом мимолетном облачке на ясном небе их настоящего. Кейн усадил ее на пассажирское сиденье, бережно уложил шлейф и закрыл дверцу. Затем он скользнул за руль. Теперь мы вместе, подумала Дана, когда Кейн наклонился и вставил ключ в зажигание. По-настоящему вместе.

Кейн приказал себе трогаться. Дана не захочет снова возвращаться к преодоленной боли. Для нее прошлое осталось позади. Ее встреча с Глэдис в минувшее воскресенье доказала это яснее ясного — Дана готова все забыть и простить. А сейчас она с ним, и все в ней — и расслабленная поза, и выражение лица, и блеск глаз — подтверждает, что она счастлива.

Однако Кейн не мог тронуться в путь. Не раньше, чем исправит несправедливость, которая, окрасив все его отношение к Дане, причинила ей огромную и незаслуженную боль. Прежде чем отправляться в путешествие по жизни, он должен все расставить по местам.

Он откинулся на спинку сиденья и взял руку Даны в свою — чтобы облегчить душевную ношу, Кейну необходимо было к ней прикасаться. Дана подняла на него удивленные глаза. Кейн переплел ее пальцы со своими и, глубоко вздохнув, приступил к нелегкому разговору:

— Дана, я всегда считал, что ты любила меня меньше, чем я тебя. Это можно понять — ведь ты бросила меня, сбежала за океан…

Дана судорожно втянула в себя воздух, глаза ее округлились. Очевидно, она сочла его слова неожиданной атакой.

— Но все было не так, — торопливо продолжал он. — Ты уехала, потому что в больнице, где доктора латали мою сломанную челюсть, встретилась с моей матерью. У вас был тяжелый разговор. Ее обвинения, ярость твоего отца… подтолкнули тебя к решению, будто самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, — это исчезнуть из моей жизни.

— Да, — прошептала Дана. — Я не хотела, чтобы ты страдал из-за меня. А твоя мать…

— Она все мне рассказала.

— Когда? — изумленно спросила Дана.

— Несколько дней назад.

— После… воскресенья?

— Да. Все эти годы… я ничего не знал… воображал, что ты ищешь себе более подходящих мужчин…

— Нет! — вскрикнула она, стиснув его руку.

Кейн понял, что говорит слишком резко, и постарался смягчить тон.

— Если бы и так — после всего, что ты выслушала от моей матери, я не мог бы тебя в этом винить. Я просто хочу объяснить… Я потерял веру в тебя — поэтому, когда мы снова встретились, не хотел впускать тебя в свою душу.