– Почему «Отелло»? – спросил он с недоумением.

– Днем едите, – пояснила она преувеличенно серьезно, – а ночью душит.

Оба захохотали, привлекая внимание, на них с удовольствием посматривали другие посетители, таких красивых, здоровых, уверенных, сильных.

Он еще в первый приезд в Израиль заметил, что поесть здесь не просто любят, а обожают. И вообще едят много и часто, хотя чрезмерно тучных людей он не встречал вообще, это не то, что в США, где трехсоткилограммовые толстяки бродят по улицам стадами, устраивают пикеты по поводу того, что в автобусах слишком узкие двери, а в кинотеатрах – сиденья.

В то же время здесь все места, где едят, переполнены, будь это дешевые забегаловки или самые фешенебельные рестораны. Так по всей стране, везде видишь множество ресторанчиков разного уровня, как кулинарного, так и социального направления, этнографического оттенка. Правда, есть немало ресторанов разной ценовой категории, которые являются чисто национальными, особенно заметны узбекско-бухарские, ведь недаром же бухарские евреи скромно полагают себя самыми умными из евреев, а значит – и в мире, и потому их ресторанчики пользуются большей известностью, чем итальянские, русские, китайские, японские.

Мария сказала задумчиво:

– Статистика говорит, что треть американцев хочет похудеть, треть – прибавить в весе, а треть еще не взвешивалась… Это правда?

– Конечно, – ответил он убежденно. – Про американцев все – правда. Мы – всякие! В нас есть все.

Она посмотрела пытливо:

– Все? Какой ужас…

Официант возник неслышно, Стивен предложил меню Марии, она отмахнулась, а он, чтобы не ломать голову над непонятными названиями, велел принести то, что у них свежее, здоровое и не слишком калорийное.

Мария выслушала заказ достаточно равнодушно, Стивен зметил с великим облегчением:

– Как это хорошо… Даже непривычно.

– Что?

– Что ты все ешь.

– А почему я не должна? – оскорбилась она. – У меня еще нет гастрита. И язвы желудка пока нет. Хотя от таких предположений…

– Я о запретах, – сказал он неуклюже. – У вас много запретов. Свиней не есть, жвачных и с копытами… или, наоборот, есть, не помню…

Она помрачнела:

– Не надо говорить о том, чего не понимаешь. В запретах таится великий смысл.

Он сказал успокаивающе:

– Да-да, я не спорю. Более того, согласен.

Она посмотрела с великим недоверием:

– Согласен?

– Да, – ответил он и объяснил: – Запреты действительно были необходимы в те дремучие времена, когда создавались. Запреты – основа нравственного совершенствования человека. Человек, соблюдающий запреты, всегда выше и чище того, кто, как говорится, полностью свободен. Чем человек ниже по интеллекту, моральному облику и соцположению, тем он свободнее. Потому это в самом деле великое, хотя многими и недопонимаемое решение… ну, насчет соблюдения даже нелепых запретов.

Она просияла:

– Спасибо! Я не думала, что поймешь.

– Ну да, я же американец.

– Извини.

– Погоди, – ответил он серьезно, – однако сейчас добавилось огромное количество новых запретов. Их более чем достаточно, чтобы не дать человеку расслабиться и превратиться в животное. Не стой под стрелой, не лезь в трансформаторную будку, не отдыхай на рельсах, не ходи на красный свет, закрывай кран, не суй пальцы в мясорубку, не трогай оголенный провод…

Она нахмурилась:

– Это не те запреты.

– Это запреты нового времени, – пояснил он. – Они такие же, только их намного больше. Их тысячи, миллионы! Они на каждом шагу, их гораздо больше, чем у древнего иудея. Именно эти запреты определяют, кому вообще жить, а кому в школу дебилов, а из выживших – кто на низшей ступеньке лестницы, а кто на высшей. Понятно, что на высших еще больше ограничений, начиная от добавочного умения завязывать галстуки и играть в гольф, а заканчивая умением пользовать столовыми приборами, где только вилок тридцать видов… Эти правила важны, они в самом деле работают и в самом деле четко отделяют низших от богоизбранных. Говорю без иронии, ибо Бог избирает постоянно работающих над собой, совершенствующихся, постоянно следит за такими и лишь краем глаза присматривает за стадом гораздо менее ценных, которые могли бы, но… не стали.

Она опустила глаза и неспешно резала стейк, орудуя ножом и вилкой. Когда Стивен спохватился и торопливо взялся за еду, Мария заговорила тихо:

– Ты хорошо сказал. Неважно, что неверно. Уже то, что ты сам осмысливаешь суть запретов, говорит в твою пользу.

– Почему неверно? – заинтересовался он, основательно задетый. – Запреты не есть свинину или приказ обрезаться на восьмой день – то же самое, что соблюдать требования и запреты, скажем, гороскопов. В гороскопы, кстати, всерьез верит гораздо больше народу. И соблюдает эти дурацкие предписания, мол, я – Рак, потому мне нужно то-то и то-то, а если учесть, что я родился под такой-то звездой, то мне нельзя этого и этого, а нужно вот это и это.