Я скачал и поставил скринсейвером ролик, где одна спортсменка, желающая стать фотомоделью, научилась двигать сиськами, не притрагиваясь к ним ладонями. Выглядит потрясающе, когда груди – немаленькие и очень эротичные! – поднимаются и опускаются по очереди, даже танцуют в игривом ритме.

Полюбовавшись, вдруг подумал: а что, если в самом деле так оно и есть? Смотреть на голые сиськи – приятно. В самом деле любая хмурость уходит, улучшается настроение. А хорошее настроение – это отсутствие стресса, то есть нет почвы для предпосылок инсульта или инфаркта…

Несколько минут тешился иллюзией, что вот какой молодец, угадал, потом оборвал себя и сказал трезво: не теряй голову и не беги за толпой, как в свое время Насреддин, что пустил нелепый слух, а потом, глядя на бегущую толпу, сказал себе, что раз столько народа поверило, значит, это все правда…

Пожалуй, это вообще первое, что удалось внедрить нашей организации так легко: всего лишь подстроенная публикация и ток-шоу с участием медиков. Ток-шоу прокрутили в записи несколько раз по всем каналам, а дискуссии в прессе возникали уже без нашего участия.

Буквально на следующий день в офисах начали обнажать грудь молоденькие женщины, а женщины постарше поспешно записывались в кабинеты пластической хирургии на имплантацию груди. Молодежь приняла с энтузиазмом: на дискотеках смотрели на девушек в майках, как на деревенских дурочек, считалось хорошим тоном не раздеваться во время танца, а уже заходить в зал с обнаженной грудью.

Через два-три дня обнаженногрудые появились на улицах. Сперва в компании, в группе не так неловко, да и помогут отгавкаться от злобных старух, а потом уж и одинокие девушки свободно и независимо шли по своим делам: в офис, в магазин, на службу, стараясь ни на кого не глядеть, чтобы обнажение не выглядело приглашением к чему-то более тесному, как всегда понимают мужчины.

За пару следующих месяцев я апнулся еще трижды. Жалованье поднялось до пятидесяти тысяч в месяц, квартиру я сменил, даже Эмма намекнула, что неприлично человеку с таким достатком жить в доме, что ниже среднего. Я пробовал вякнуть, что вообще-то в России квартиры предпочитают покупать, а не снимать, мы ж не Запад, она посмотрела с великим удивлением.

– Не Запад? – переспросила озадаченно. – Разве ты не ездишь по Западу так же свободно?

– Ну, езжу…

– Эх, Евгений Валентинович, каким ты бываешь консерватором.

– Каким?

– А вот таким! Давай я подберу тебе квартиру, а если так уж захочешь купить, то скажи – фирма сразу купит для тебя.

– Нет, – запротестовал я, – предпочитаю за свои. Я получаю просто дико много.

Она загадочно улыбнулась.

– Даже не представляешь, сколько будешь получать, когда перейдешь на левл выше.

Я насторожился. Видимо, здесь апы – одно, а левлы – другое. Апы – вроде ступеньки, а левлы – этажи. Но все-таки я не на первом: Глеб Модестович сказал, что за мной теперь будет глаз да глаз, а это значит, что я из «учеников» перешел в «подмастерья», так сказали бы в масонской ложе.

Задачи, которые мне спускал Глеб Модестович, бывали довольно интересными, обычно все из той области, которой я и хотел заниматься в универе, только слишком, как мне казалось, расплывчатые. Я же предпочитаю конкретику, которую можно приложить к действительности, и очень гордился как все более широко распространяющейся волной демократизации в гостиничном бизнесе, когда уже почти во всех странах Европы мужчин и женщин стали заселять в общие номера. Более того, в Швеции, Нидерландах и Германии вообще запретили селить в номера одних мужчин или одних женщин: в этом увидели дискриминацию другого пола.

Гордился и тем, что в офисах женщины обычно работают, обнаженные до пояса, не говоря уже о вечеринках, дискотеках, фитнес-центрах, кафе или парках отдыха. Правда, возгордиться слишком уж не удалось, как-то забрел в кабинет к Цибульскому, у него на стене огромный лист ватмана, жирным фломастером начертаны странные лестницы, похожие на ветвистые молнии. Каждый корешок несет обозначение, я подошел ближе, всматриваясь. Цибульский наблюдал с победной улыбкой.

– Ну как, нравится?

– Да так, – ответил я неопределенно, – просто еще не понял, что за схема. Катание на коньках – понятно, а что такое скайфайт, к которому идет ниточка? При чем тут дельтапланеризм, если от него стрелка к дайвингу, а дайвинг, если мне память не слишком изменяет с кем попало, что-то вроде ныряния в воду…

Он слушал с победоносной улыбкой.

– Тепло-тепло… Но все же приятно встретить такого невежу.

– Почему?

Он ухмыльнулся.

– А покуражиться собственным превосходством?

Я развел руками.

– Над такой овцой? Нет славы в превосходстве над таким ничтожным соперником. Да и не соперник я…

Он сразу посерьезнел.

– Не принимай всерьез. Это я шучу так. Нестандартно? Да все мы здесь нестандартные. Ты тоже. А схема эта просто показывает наглядно, сколько и какие виды спорта появились в последнее время.