— У меня все, как в тумане... Помню и не помню... Скажи, это правда или почудилось, что я тебе в ухо дал?

Таргитай хотел соврать, что почудилось, все хорошо, но вспомнил свои страхи, унижения, обиды, ответил честно:

— Посмотри на мои губы.

Подсвеченные снизу оранжевым пламенем, они все равно выглядели как огромные подгоревшие оладьи. В уголке рта запеклась корочка крови. Даже нос распух и потемнел.

— Это я? — переспросил Олег жалко.

— Может и не ты, — с трудом проговорил Таргитай, он снова почувствовал боль, когда вспомнил тот удар по лицу, — но твой кулак — точно.

Олег сказал с раскаянием:

— Ты не дурак, Тарх, если так точно сказал, что это не я, а мой кулак. Разве я мог бы тебя вот так?.. Разве что ты запел бы, как всегда, некстати. Или одеяло бы стянул... Так что тогда был не я, а то, что было мною. Не понимаешь? Да ладно, понимаешь!.. Только не умом, как люди, а спинным хребтом, как звери и женщины. Не сердись, я тебе куплю самый большой пряник!

— Правда? — спросил Таргитай недоверчиво.

— Клянусь большой черепахой, — ответил Олег. — Как только, так сразу.

Таргитай сглотнул, глаза стали мечтательными:

— Пряник... А сейчас хоть что-нибудь бы перекусить!

Олег, который понимал все правильно и точно, с готовностью протянул ему толстый ореховый прут:

— На.

Мрак шел неслышным шагом, лук держал наготове. Хорошо бы волком, видит больше, чует лучше, но в такую ночь звери спят, а неподвижный воздух до того напоен запахами, что даже человечьи ноздри видят смутные силуэты крупных и мелких зверушек. Главное же, волчьи лапы не удержат лук, а он чувствовал, что здесь проще всего сшибить спящую в гнезде птицу.

Лунный свет пробивался призрачными тенями, землю покрывали странные ажурные узоры. Крупная мертвенная луна скользила над вершинками деревьев, ее изъеденный ржавчиной лик ненадолго исчезал за деревьями, тогда он двигался во тьме, что на самом деле не тьма, зорким глазам хватает и рассеянного света, света звезд, к тому же ноздри создают свою картину, и когда он выходил на залитое лунным светом место, то словно попадал в яркий солнечный день...

Потянуло прохладой, впереди блеснула лунная дорожка. Почти скрытая деревьями, через лес бежала небольшая речка. Стиснутая берегами, вода шла мощно, быстро, подмывала крутые берега, с обеих сторон свисали корни, похожие на лапы страшных огромных пауков.

Кое-где звучно подпрыгивала рыба, с мощным чавком хватала пролетающих ночных жуков, комарье. Он пошел медленнее, всматривался в воду, подстрелить крупную рыбину тоже неплохо...

Вода впереди забурлила, он видел, как там показалось нечто в сером, лунный свет не давал различать цвета, в ночи все выглядит серым, но он ощутил, что это голубой цвет, и что там, скрытая стволами деревьев, на берег выходит женщина.

Сдерживая колотящееся сердце, он шел тем же неспешным и неслышным шагом. Мокрая одежда прилипла и плотно облегала ее стройное молодое тело. Она дрожала от холода, зябко обнимала себя за плечи, стараясь удержать капли тепла. Губы от холода стали синими.

Ее золотые волосы тоже намокли, вода струилась по прядям, и когда она вышла на берег, с нее бежало в три ручья. Она вздрогнула, увидев неподвижного Мрака, на миг подалась назад, словно готова была отступить снова в реку, но страх перед водой или усталость пересилили, она только вздрагивала и стучала зубами, глядя на высокого неподвижного человека.

— Ты... — проговорила она медленно, ее нижняя челюсть тряслась, слова выпрыгивали тоже мокрые, дрожащие, — ты... тот герой... который спас меня...

Мрак заставил ноги сдвинуться с места. В сердце вспыхнул жар, но опалил так, что готов был закричать от боли.

— Кто ты? — спросил он. — Чье создание?

— Я царская дочь, — ответила она, он приблизился, и она смотрела снизу вверх. — Меня снова похитили... но я прыгнула в воду... течение меня сюда...

Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза. Ее лицо было безукоризненно чистым, губы розовые и пухлые, ресницы длинные и загнутые, брови изогнулись как два лука, а глаза настолько любящие...

— У тебя по два зрачка, — сказал он тихо. — По два зрачка в каждом глазу.

Она еще не понимала, что изменилось, попробовала прижаться к нему, от холода трясло все сильнее, он несколько мгновений держал ее на расстоянии вытянутой руки, затем вздохнул, подхватил на руки и понес обратно к реке.

Ее руки обнимали его за шею, он чувствовал, как его шаги замедляются, дыхание стало трудным, а руки прижимали ее нежно и бережно... но он шел, и когда вода заплескалась у самых колен, опустил в воду.