Олег лежал на спине, раскинув руки. Дыхание вырывалось с хрипами, орлиным клекотом. Грудь вздымалась высоко и часто, а ребра скрипели как несмазанные петли городских врат. Волчовка распахнулась, открывая широкую костлявую грудь, а живот ввалился так, что сквозь мокрую от пота кожу жутковато выпячивались кольца спинного хребта. Бледный и сразу исхудавший, он был похож на тех бедолаг, которых освободили из темниц Ящера.

Мрак поинтересовался рассерженно:

— Ну и куда нас занес?

— Занесло, — поправил Олег дрогнувшим голосом. — Я ж не обещал, что прямо к столу, а Таргитая на печь.

А Таргитай вступился за измученного волхва:

— С небес снял, и то ладно! Это ж сколько нам бы слазить?

— Слезать, — поправил Олег занудливо.

Мрак покосился на него изумленно, едва душа в теле, а за свое, прорычал:

— С кем я связался? Одному только бы не богом, второй как только в землю не промахнулся... Правда, если пальцем в небо попадает, то и в землю как-то сумел...

Олег, лежа как распластанная рыба на берегу, все же пытался осматриваться, нюхал воздух, вызвал у Мрака злую гримасу. Как будто у волхва нос лучше, чем у волка!

Лиска первой приподнялась, подползла к волхву. Ее желтые глаза с любовью и страхом впились в его лицо, она потеребила его за щеку:

— Олег!..

Кора со стоном повернулась, глаза ее смотрели в разные стороны. Потом увидела красноголовую женщину над ее мужчиной, тут же очутилась с другой стороны, наклонилась и нежно подула ему в лицо:

— Олег, это я, Кора... Очнись, ты нам нужен!

Мраку единственному не повезло: сгоряча не ощутил боли, когда грохнулись с небес, но теперь чувствовал, как по ноге бежит горячее, мокрое. Ломаясь, кустарник распорол острым суком ногу чуть выше колена.

Он ругнулся, успеет ли рана затянуться раньше, чем истечет кровью, а Кора с готовностью и, как показалось Мраку, с удовольствием снова рванула нижний край платья, укоротив еще на ладонь, быстро положила на рану листьев и крепко завязала.

Мрак буркнул с благодарностью:

— Не стоило... Вот на голове уже засохло. Можно было взять ту... Впрочем, ноги у тебя в самом деле красивые.

Кора бережно сняла повязку с его головы, кровь присохла и отдиралась нехотя, но края раны уже сошлись, хотя выступила розовая сукровица.

— А эту выбросим, — решила она беспечно. Добавила одобрительно: — На тебе заживает как на собаке.

— Как на волке, — поправил он. — Это быстрее!.. Гм... На твои ноги в самом деле смотреть одно удовольствие. Надо будет поцарапать и другую ногу.

Веки Олега затрепетали, словно прислушивался к словам и старался понять что с ним, но глаза оставались закрытыми. Мрак сказал грубовато:

— Девчата, помогите Таргитаю собрать хворосту. Солнце зашло, ночевать придется прямо здесь.

Женщины с неохотой поднялись, но Мрака нельзя ослушаться, а оборотень толкнул носком сапога Олега в плечо:

— Вставай! Они ушли.

Олег осторожно приоткрыл глаз. Лицо его было измученным, постарело, словно не двадцать одна весна, а по меньшей мере тридцать, как Мраку. Мрак указал в сторону леса. На опушке Таргитай и женщины торопливо поднимали сухие хворостины. Багровые облака висели над верхушками деревьев, медленно опускались к краю земли.

— Если встать не можешь, — сказал Мрак, — лежи, набирайся сил. С бабами что-нибудь придумаем. Что-то не можешь, как Таргитай...

— Не могу, — ответил Олег убито. Он с трудом приподнялся. Его перекосило, помолчал, пережидая резкую боль. — Он прост как дрозд, и у него все просто... Слушай, я чую крупную весь за этим леском. Даже не весь, а целое село! Может, пойдем? Честно говоря, я хоть и не Тарх...

Мрак провел языком по пересохшим губам. Живот присох к спине, а ребра торчали, как частокол.

— Сперва переведем дух, — решил он, — малость обсушимся и пойдем. Небо чистое, а луна выйдет круглая, как харя... ладно, смолчу, чья.

Он перехватил недоумевающий взгляд Олега. Зеленые глаза пытливо смотрели на повязку на его ноге, потом перебросили взгляд на голову, затем снова на перевязанную ногу:

— Что-то стряслось?

— Поцарапал, — буркнул Мрак.

— А-а... Я думал, что у тебя только голова и грудь.

— У мня еще и руки есть, — сообщил Мрак.

— Да нет, я о повязке... Она ж была на голове!