— Я слышал ваш разговор! Когда ты назвал меня лесным дурнем, когда вы все... эх!.. Говори быстро. Я могу и без меча, ты уже видел.

Автанбор с ужасом смотрел снизу вверх в суровое лицо с зелеными глазами:

— Пощади, величайший!.. Я знаю чародея, столь же могущественного, который как-то обмолвился, что дважды общался с волшебником, черпающим из источника мертвых...

— Где обитает этот?

— Он в горах!.. Авзацких!.. В северной части кольцо серых гор, там вход...

— Видел, — прервал Олег. — Пролетал, зрел. А подробности мне ни к чему. Я эти Авзацкие скоро буду знать лучше, чем свои карманы. А второй, который грозился вместе со скотом продать меня в неведомые южные страны... хотя что там неведомого?

Колдун прошептал раздавленно:

— Этот тоже в Авзацких... Только в долине, что окружена тремя кольцами заклятий, где стерегут огненные змии...

Олег отмахнулся, к черту подробности, отступил, вызвал вихрь и рывком, от которого едва не лопнула голова, рванулся вверх. Перед глазами была тьма, а когда чуть просветлело, он ощутил мокрое на губах, лапнул — на ладонь щедро капала кровь из носа.

Позже, перебирая этот день, он морщился и прятал глаза от себя самого. Колдуны в самом деле так не поступают, он тоже так не поступал, прячась за спинами Мрака и Таргитая. Кровавую бойню устраивали они, а он морщился, осуждал их грубость, сам благочестиво нашептывал заклятия и заговоры. Но когда нет Мрака и Таргитая нет, а по голове все равно бьют...

Сладоцвет трудился долго и успешно. Война все не начиналась, что дало ему возможность после третьей линии защиты заняться четвертой. Он уже и так перекрыл все долины, пусть чужие войска достигнут третьей защиты обескровленными, откуда до второй доберутся только самые великие герои... А если и там кто-то уцелеет, то самые мощные ловушки ждут вблизи жилища.

Трудность в любом колдовстве в том, что чем дальше пытаешься дотянуться, тем слабее видишь, хуже чувствуешь, а твоя мощь ослабевает с расстоянием чересчур резко. Конечно, хватило бы и одной-двух линий. Четвертая — это так, от вынужденного безделья и напряженного ожидания. Она никого не остановит, разве что напугает или поцарапает. Зато первую не пройти даже чародею.

«Впрочем, — подумал он хмуро, — как и мне не войти ни к одному из числа сильнейших. Хотя кто знает... Где-то есть неведомые земли, а там иные чародеи, иное колдовство».

Из глубины горы донесся странный треск. Он на миг замер, вслушиваясь. Горы тоже стареют, как и люди, но человеку не дано заметить их морщины.

Треск повторился, а затем стена качнулась, по ней пробежала вертикальная трещина. На пол посыпались мелкие камешки. Сладоцвет застыл в страхе: пещера окружена десятком самых мощных заклятий, что из года в год усиливаются, старательно выбирая частички магической мощи из окружающих гор, воздуха, света. Ни один чародей...

Под ногами дрогнуло. Края трещины пошли в стороны, треск пошел непрерывный, мучительный, словно рвались каменные жилы, а гора кричала от боли. Он отступил, отступил еще. Мелькнула мысль, что это просто гора, они тоже стареют, раз в тысячу... или в сто тысяч лет появляется новая морщина... как вот сейчас...

Он бегом метнулся в дальний угол. Там в пламени вечного факела блистала толстая дверь, перегораживая доступ в другую пещеру, поменьше, с которой он когда-то начал обживаться в этой горе.

И уже когда захлопывал дверь, сзади загрохотало оглушающе. Тяжелые удары падающих глыб сотрясали даже воздух. Он чувствовал себя мышью, которую запихнули в корзину и пинают ногами.

Грохот приближался, стены начали подрагивать. Он принялся связывать новое заклятие, с ужасом чувствуя, что не успевает, что разрушение приближается чересчур быстро...

От металлической двери раздался звон, Сладоцвет присел, оглушенный, в черепе словно взорвалась бочка с кипящим маслом. Уши вспыхнули в огне, даже кости заныли от металлического звука.

Дверь тряхнуло второй раз, и, он не поверил глазам, литая медная доска в руку толщиной внезапно выдулась как пленка бычьего пузыря, в которую с той стороны швырнули булыжником. В следующий миг там зиял провал, а дверь пронесло через всю комнату, как осенний лист, подхваченный ураганом.

В черном зияющем проеме возник человек. Сладо-цвет, который уже начал было подниматься, вскрикнул и снова опустился на пол. Через порог ступила сама смерть в облике пылающего огня. На голове было косматое пламя, сквозь страшные нечеловеческие глаза извергалось зеленое пламя.

Сладоцвет никогда не видел таких шкур, да неужто на свете могут быть такие громадные волки, а этот страшный запах лесного зверя, когда не удается разделить запахи от шкуры и от этого человека...

Грудь незнакомого волхва тяжело вздымалась, ноздри раздувались, как у хищного зверя. Нечеловеческий взгляд уперся в Сладоцвета с такой силой, что он ощутил, как начинает дымиться одежда.

— Кто ты... — проговорил он, собирая все мужество, — кто ты... могучий...

Человек с горящей головой прорычал: