Под восторженные крики мужик сказал досадливо:

— Второй раз так обмишулиться... Раньше такого с ним не бывало!

— Да, — согласился Олег, — я в женихи не подхожу.

— Это он понял, — сказал мужик. — Только почему-то не сразу, как с другими. Видать, ты на кого-то похож!

— Но не на жениха, — сказал Олег. — Будь здоров.

Пока сокол делал круги над толпой, уже совсем медленные, он начал выбираться из толпы. В спине было неприятное чувство укора, он догадывался, чей взгляд неотступно следует за ним еще после первой же попытки обознавшегося сокола, могут даже послать стражей, чтобы остался, но вроде бы тихо...

Он услышал выкрики в толпе, по их нарастанию догадался, что сейчас будет толчок в спину, резко обернулся, успел увидеть летящую на него огромную оранжевую птицу, выставленные лапы с хищно загнутыми когтями...

Рука метнулась, закрывая лицо, он ощутил мощный удар воздуха, словно сокол сбил его в ком, как из молока сбивают масло, и гнал перед собой, запах перьев, тепла, затем перед глазами была только изумленная толпа, а когда он вскинул голову, оранжевая птица, как раскаленный слиток металла, блистала в вышине, только теперь двигалась совсем медленно, клюв раскрыт, концы перьев опущены, словно намокли в тяжелой холодной воде.

— Обознался, — сказал Олег громко.

Его провожали изумленными взглядами, в которых он теперь ловил не столько недоумение, сколько боязнь, а то и откровенный страх.

Постоялый двор переполнен, ноги гудят еще от лазанья по горам. На миг возникло стыдное желание, недостойное мужчины, своей мощью колдуна очистить помещения от этого пьяного горланящего сброда, в тишине пообедать, отдохнуть, приводя в порядок мысли...

Горячая кровь прихлынула с такой силой, что встречные начали оглядываться с удивлением. Он чувствовал, что уши пылают как факелы, от них можно зажигать светильники, а пролетающие мухи вспыхивают и падают крохотными дымящимися угольками.

— Никогда, — прошептал он яростно, — никогда не пользоваться для себя!.. Только для людей!.. Только на благо рода людского!.. Иначе... иначе я не человек, а тварь лесная, дикая, неумытая!

Не заходя, он повернул обратно. Мрак говорил, что один постоялый двор бывает даже в большой деревне, в селе их два-три, а в городке найдется не один умелец, что постарается заработать на приезжих да местных, что убегают от жен выпить и пообщаться с себе подобными.

Постоялый двор, который оказался на соседней улице, был таким захудалым, что Олег понял: доживает последние дни. Постояльцы предпочитают темную переполненную комнатушку в «Кабанчике», чем пустые палаты здесь, где с балок свисают космы паутины, из углов дует ветер, а вдоль стен бегают мыши размером с отощавших кроликов.

Навстречу вышел долговязый парень с уныло вытянутым лицом. Олег поинтересовался:

— Свободные комнаты есть?

— Есть, — ответил парень недоверчиво. — Они все свободные...

— Мне на пару дней, — сказал Олег. — Плачу вперед. И чего бы поесть еще.

Унылый парень шмыгнул носом, вытерся рукавом, уже мокрым и зеленым с приятной солнечной желтизной, посмотрел с недоумением сонными рыбьими глазами:

— Поесть?

— Поесть, — повторил Олег.

— Ах, поесть...

— Ну да, — согласился Олег, — а что, в этом городе уже не едят?

— Едят, — согласился парень уныло, — еще как едят... я слышал. Ворчунко вчера полбыка съел... Правда, жареного, с луком...

В животе Олега громко квакнуло. Парень топтался, разводил руками. Олег спросил нетерпеливее:

— Я тоже в этом городе. И есть привык хоть бы через день.

Парень почесал в затылке, долго думал:

— Есть только каша. Правда, вчерашняя... Или позавчерашняя...

Олег отмахнулся:

— Неси. Мужчинам не пристало перебирать.

Про себя добавил, что мудрецам тем более не пристало, у них высокие запросы, лишь бы жизнь поддерживать, для волхва главное — насытить голод души, вернее — голод мозгов...

Комнатка, которую ему отвели, больше походила на чуланчик, но если пригибать голову, то он не всегда будет стукаться о потолочные балки. К тому же окно хоть и без бычьего пузыря, зато со ставнями, что от ветхости не доживут до зимы.

Он лег на лавку, закинул ладони под голову. Глаза уставились в низкий потолок. Итак, первый же колдун учить отказался, сообщил доброжелательно, что и другие тоже... Если не сразу выпрут. Хоть у него больше силы... да и то еще как сказать, а умения у них явно больше. Это раз. Яфет, о котором даже старые книги молчат, тоже ни научить, ни подсказать... У него свои неведомые беды, перед которыми его нынешние — воробьиное чириканье.

Оглушительно заскрипело. Он подпрыгнул вместе с лавкой. Скрип был отвратителен, волосы встали дыбом. Парень вдвинулся боком, держа в руках деревянный поднос, больше похожий на неструганую доску. Ногой он придерживал перекосившуюся дверь, та болталась на веревочной петле и норовила боднуть в спину.

Олег с непониманием смотрел, как парень опустил поднос на подоконник, здесь заменяющий стол:

— Это что?

— Каша.

— Разве каша такая?

— У нас такая, — подтвердил парень уныло. Подумал, почесался, сплюнул на пол и добавил: — У нас готовят по-простому, по-селянски.