— Как вы насчет окуня? — спросил у меня Гаво.

— Предпочел бы солнечника, — сказал я. — В отсутствие омаров, разумеется.

— Так закажем солнечника?

— Хорошо.

— Итак, пусть будет судак, — сказал бессмертный человек старому официанту и улыбнулся ему.

Тот низко поклонился и сказал, что мы сделали очень хороший выбор. Это действительно было так, мы и вправду сделали очень хороший выбор. Не исключаю, что это был последний судак-солнечник, которого подали в этом ресторане.

— Не могу ли я соблазнить господ еще и мясным ассорти? — спросил официант. — У нас также имеется великолепная овощная икра с чесноком, салат с осьминогом и чудесные голубцы-сарма. Могу подать сыр с оливками.

— Я чувствую, что сегодня нужно вовсю наслаждаться и потакать собственным слабостям, — вздохнул бессмертный человек. — Да, пожалуй. Нынче мы будем дружно этим заниматься, а потому возьмем все. К рыбе, пожалуйста, принесите вареный картофель с зеленым салатом из артишоков.

— Непременно, — кивнул официант, записывая это огрызком карандаша.

— И естественно, соус из петрушки.

— Естественно, — согласился официант.

Он снова наполнил вином наши бокалы и ушел. Я сидел смотрел на спокойное улыбающееся лицо бессмертного человека и спрашивал себя: интересно, а почему потакать своим слабостям нужно именно сегодня? Тем временем Гавран Гайле взял трубку кальяна и стал неторопливо ее раскуривать. Весь окутанный густыми клубами душистого дыма, он выглядел невероятно довольным, хотя долину Мархан, находящуюся совсем рядом, сотрясали артиллерийские залпы и взрывы бомб.

Я, наверно, был настолько всем этим удивлен, что он понял все по выражению моего лица, перестал курить и спросил:

— Что-нибудь не так? — Я только головой покачал, а бессмертный человек улыбнулся и заявил: — Главное, доктор, не тревожьтесь насчет оплаты. Сегодня угощаю я. Сейчас это для меня очень важно — позволить себе маленькую слабость в виде вкусных яств.

«Боже мой, теперь еще и до этого дошло!.. — подумал я. — Свою последнюю в жизни трапезу я совершаю в компании бессмертного человека!»

— А мое лучшее, поистине незабываемое застолье имело место в «Большом медведе» лет шестьдесят назад, — сказал он, словно мы все еще продолжали разговор на эту тему.

Не знаю уж почему, но я не нашел в себе сил заметить: «Как, интересно, могло это замечательное застолье состояться шестьдесят лет назад, если вам и тридцати-то не дашь?»

А он продолжал:

— «Большой медведь» — чудесная таверна в королевском охотничьем парке, где можно было самостоятельно подстрелить дичь, а потом шеф-повар ее специально для вас приготовил бы. Та женщина — помните, я вам рассказывал о ней и о том, как она умерла, — бывала там со мной, когда мы отсюда сбежали.

— Так она была родом из Саробора? — воскликнул я. — А я и не понял.

— Каждый из нас откуда-нибудь родом, доктор. Вон там она на гуслях играла… — Он указал на Старый мост. — Да, прямо вон там.

Нам принесли салат из зеленого перца и осьминога и сарму. Не успел официант расставить тарелки и блюда, как бессмертный человек сразу положил себе изрядную порцию чудесно пахнущего салата. Он большой ложкой так активно накладывал на тарелку капустные листья, красный перец, пурпурно-розовые щупальца осьминога, блестящие от масла и соков, что и во мне тоже пробудился аппетит. Я стал неторопливо пробовать салаты, но ел медленно, осторожно — кто его знает, может, еда отравлена? Вдруг старый официант прислуживает нам, горя жаждой мести? Может, именно поэтому бессмертный человек и находится сегодня здесь? Но оказалось, что я просто не мог не есть, когда в Мархане постепенно гасли огни, а Гавран Гайле безостановочно и с искренним восторгом говорил о тех закусках, которые выставлены перед нами. Особенно громко он восхвалял их замечательные вкусовые качества, когда к нам приближался старый официант.

— Какое удивительно свежее масло! — восклицал бессмертный человек. — Как прекрасно все пахнет!

У меня возникало ощущение, будто он специально вдалбливает это мне в голову, потому что сегодня моя последняя трапеза. Боже мой, зачем только я сюда приехал? Что же я натворил?

Официант принес солнечника, целиком зажаренного на решетке. Рыба, покрытая румяной хрустящей корочкой, была поистине великолепна. Он осторожно разрезал тушку специальным ножом — мякоть внутри выглядела удивительно нежной и сочной — и положил нам на тарелки по куску рыбы, а потом обложил их вареным картофелем с петрушкой. Сочная, свежая зелень так и льнула к горячей картошке, желтой и рассыпчатой. Бессмертный человек уплетал все это с несказанным наслаждением и все говорил, какое это прекрасное кушанье. Еда действительно была великолепна, хотя из Мархана по-прежнему доносились артиллерийские залпы. Но война как-то гораздо легче воспринимается, когда вкушаешь такое, да еще и сидя над рекой на балконе с видом на Старый мост.

Но мне все-таки необходимо было понять, что все это значит, поэтому я в какой-то момент спросил у него напрямик:

— Вы здесь для того, чтобы сказать мне, что я скоро умру?

— Что, простите?.. — Он посмотрел на меня с удивлением.

— Эта роскошная трапеза и потакание собственным слабостям… — сказал я. — В общем, если вы здесь для того, чтобы я мог насладиться своим последним в жизни ужином, то мне хотелось бы это знать. Разумеется, надо позвонить жене, дочери и внучке, чтобы с ними попрощаться.