— Пронесло, — заявил Рудый победоносно. — Тут одни свиньи: на небо смотрят, когда их смалят. Не раньше.

Твердислав протестующе дернулся. Олег сильнее сжал пальцы. Лицо князя потемнело, глаза выпучились, как у огромной жабы. Умила начала всхлипывать, Гульча мигом очутилась рядом, тряхнула за плечо:

— Прекрати! Снизу не увидели, что ставни сорваны, теперь не узрят вовсе — Рудый загасил факелы. Но могут услышать стражи за дверью. Ревешь, как обиженная корова!

Умила еще несколько раз всхлипнула, умолкла. Рудый восхищенно покачал головой:

— Настоящая подруга! Для такого молодца, как я. Гульча, не спорь — от судьбы не уйдешь... Пусть поплачет. Чем громче — тем лучше. Стражи решат, что Твердислав уже приступил к пыткам.

Олег подтащил князя к трону, сел рядом с ним, держа пальцы на горле. Твердислав даже не пытался хватать его за пальцы, сник.

Олег сказал убеждающе:

— Твердислав, мы пришли за своими женщинами. Тебе ничего не грозит, твои воеводы целы. Листа убивать не будем, жаль хорошего воителя. Ты тоже останешься цел, если по дурости не воспротивишься.

Твердислав смотрел рачьими глазами, не шевелился, ибо при каждом движении пальцы чудовища сжимались. Лицо Твердислава было багровым до синевы.

— Это Умила, жена Рюрика, — сказал Олег. — Это Гульча — дочь восточного кагана. Думал, служанка? Нет, ты захватил знатных лиц. Но это обернулось бедой.

Все глаза были на нем, даже Лист пришел в себя: подергался в путах, теперь лежал неподвижно, прожигал взглядом Олега. Изо рта воеводы непрерывной струйкой сбегала темно-красная кровь, несла крупные, как после ливня, пузыри.

— Сейчас двое наших в твоей спальне, — проговорил Олег медленно, вслушиваясь в жилку под пальцами, что вдруг задергалась отчаянно. — Там у тебя жена и наследник. Такой же, как этот малыш Игорь. Последний твой сын! Я держу пальцы на твоем горле, а там держат лезвие меча на горле твоего единственного уцелевшего сына. Род прервется, если сделаешь какую-то дурость.

Он осторожно отпустил Твердислава. Помятый князь несколько раз глубоко вздохнул, ощупал горло и шею. В глазах кипела ярость, но теперь там был и страх.

— Чего ты добиваешься? — прохрипел князь.

— Говори тихо, — предупредил Олег. — Если вдруг кто-то войдет, помни о жене и ребенке... Мы хотим лишь свободного прохода через твои земли. Мы не враги, Твердислав.

Князь полоснул по нему острым, как нож, взглядом, полным ненависти:

— Кроме вас семерых... сюда двинулось войско! Мне сообщили.

— Им надо достичь Новгорода. Никто здесь не разорит ни весь, ни село, ни деревню, ни городище. Твердислав, ты ничего не получишь, напав на такое войско. Рюрик, как ты знаешь, обозов не берет... Другие тоже знают.

— Я сумею защитить свои земли, — упрямо сказал Твердислав. — Никто не уходил с моих земель живым!

— Смолоду ворона в поднебесьях не летала... — хмыкнул Рудый.

— Твое войско не любит сражаться, — напомнил Олег, — если нет добычи.

— Они будут защищать свои земли!

— Я позабочусь, чтобы все знали, что войско Рюрика идет не против тебя, а лишь проходит твои земли. Только отборное войско, без обозов!

Он прислушался к топоту за дверью, схватил Листа и, протянув обезображенным лицом по полу, затолкал за широченное кресло Твердислава. На полу осталась, тускло поблескивая, дорожка крови.

Дверь распахнулась с шумом, грузно вбежал немолодой дружинник, за ним, гулко топая сапожищами, вооруженные воины. Дружинник крикнул еще на бегу:

— Княже, мы обшарили все комнаты...

Его глаза зажглись подозрением, он со стуком бросил руку в кожаной рукавице на рукоять меча.

— Кто эти люди?.. Как они прошли?

Твердислав сказал хриплым, перехваченным голосом:

— Мои тайные лазутчики... Есть секретный ход. Забудь, что их видел, понял? Здесь не ищи, осмотри лучше двор. Как мои жена и сын?

В зале зависла мертвая тишина. Рудый с застывшей улыбкой на лице опустил руки на швыряльные ножи. Пещерник словно бы ненароком пригнулся, мышцы на плечах вздулись и застыли, готовые к прыжку.

Дружинник ответил недоумевающе:

— Их не тревожили. Я сейчас велю осмотреть...

— Не надо! — сказал Твердислав резко. — Забери старших гридней из терема, пусть обыскивают двор. Только двор!

Дружинник поклонился, бросил подозрительный взгляд на Рудого — тот так и не убрал схваченных судорогой скрюченных пальцев с пояса.