Шрифт:
А тут еще вести о новом императоре — одна другой печальнее. Павел окружил себя немцами или слепо преданными исполнителями самых жестоких его прихотей — такими, как Аракчеев и Кутайсов. По всей столице расставил полицейских, следивших, чтобы мужчины, выходя из экипажей при встрече с императором, отдавали ему честь. Император рано ложился спать, иногда в восемь часов вечера. После его отхода ко сну во всем городе гасились огни, и горе тому, кто осмеливался, притаившись, сидеть при свете свечи. Павел запретил не только привозить в Россию и читать французские газеты и книги, но даже употреблять такие слова, как «гражданин», «общество», напоминавшие о французской революции. Он создал сложную и разветвленную систему шпионажа и доносительства, беспощадно расправляясь с тем, что ему казалось проявлением «крамолы», ссылая в Сибирь не только не угодивших ему лиц, но и целые полки, не потрафившие ему на смотру. Немецкое засилье, забвение национальных интересов во имя ненавистной всем Голштинии и Пруссии вызывали всеобщее недовольство. В народе ходили стихи и сатирические куплеты, направленные против Павла. В Казацком читали «Разговор в царстве мертвых», который переслан был друзьями князя. В этом «Разговоре» Павел говорил о себе:
В четыре года что успел я сотворить И как отечество умел я разорить, Того и в сорок лет Монарху мудрому поправить силы нет.В Казацком царил дух оппозиции. Опальный генерал и сын его постоянно издевались над сумасшедшим императором и его тупоумными приспешниками.
От деревенской скуки молодые князья спасались всяческими забавами. Решили поставить спектакль. Иван Андреевич взялся написать шуточную пьесу. Но чем больше он работал над ней, тем злее и политически острее она становилась. Вновь пробудился его сатирический талант. «Шуто-трагедия» «Трумф» осмеивала незадачливое царствование Павла и введенные им порядки, его желание онемечить Россию. Под покровом веселой шутки, балаганного представления Крылов нарисовал вовсе не смешную картину тогдашнего положения вещей.
Главным героем комедии явился немецкий принц Трумф, наглый и бесцеремонный захватчик. Он неожиданно нападает на мирного и глупого царя Вакулу и насильно берет себе в жены его дочь Подщипу. Подщипа же влюблена в трусливого и ничтожного князя Слюняя, из страха перед Трумфом готового отказаться от невесты. Огорченная Подщипа противится и заявляет Трумфу:
Нет, нет, о государь! Не льсти себя напрасно! Боюсь, с тобою мне супружество ужасно.Коверкая русскую речь на немецкий лад, Трумф пытается успокоить плачущую княжну:
Паись, со мной? кафо? — На всех стреляй фелит! Не пось, не там тебе, красафис мой, ф опит; На карнафаль к тепе подсунься лишь тетинка, Мой псарь тотшас тафай он фухтеля на спинка. Мой стелай, штоп нихто на твой не смел клядить И в спальна сарска наш нихто не смей кадить: Ни графа, ни министр, ни сама генерала, Отна фельфебель мой, унд два иль три капрала.В этом бесцеремонном поведении самоуверенного немчуры легко можно было узнать дикие прихоти и чудовищный деспотизм императора. Однако сатира Крылова была шире. Он высмеял в ней не только Павла I и его фрунтоманию, но и деспотизм самодержавной власти вообще. Автор «Почты духов» и «Каиба» не сдал своих позиций. Ему по-прежнему ненавистны произвол самодержавия, невежество и тупость его защитников.
Поэтому и кроткий царь Вакула изображен в шутейном виде. Он впал в детство и для забавы запускает ребячьи кубари. Напуганный нашествием немчина, царь Вакула собирает совет своих министров, чтобы решить, как им сопротивляться Трумфу. Вакула держит речь перед советом:
Ну, вот, бояре, в чем все дело: Нас семя вражье здесь немчинско одолело; Ведь, слышь, сказать — так стыд, а утаить — так грех: Я, царь, и вы, вся знать, — мы курам стали в смех. Нам, слышь, по улицам ребята все смеются; Везде за нами гвалт — бес знает где берутся! Частехонько ну, страм! — немчина веселя, Под царский, слышь ты, зад дают мне киселя! Сам Трумф, ругаться вам став заражен повадкой, Слышь, всем велит носить кафтаны вверх подкладкой. И уж задумал, слышь, содрать с вас парики, Чтоб лошадям своим свалять их в потники. Так, знать, нельзя ль самим содрать с него нам кожу, Иль, слышь, хоть, отманя к сторонке, треснуть в рожу, Да вон и с челядью отсель его прогнать. Ну, так ли, господа? Так, слышь, сберем мы рать!Но воинственный призыв царя не вызывает восторга у его министров, давно уже оглохших или впавших в детство. Спасает положение цыганка, которая советует подсыпать в пищу Трумфа и его воинства «пурганцу», слабительного. Вакула так и поступает и побеждает обнаглевшего немца с его воинством. На радостях Вакула сам рассказывает об этой бескровной баталии, возглавляемой цыганкой:
Ну, слышь, с шайкою своей По челяди его рассыпалася всей, Да подпустила всем заряда два чихотки, Да во щи пурганцу поболее щепотки; Так, слышь, у них теперь такая чихотня, А что еще смешней — такая беготня. Что наши молодцы их только окружили, Там немцы, слышь ты, все и ружья положили.Не польстил Крылов и князю Слюняю и его невесте Подщипе. Он показал их жалкими пародиями на героев классических трагедий, придав им черты современных модников «петиметров», изнеженных праздностью, неспособных на подлинные чувства.
«Шуто-трагедия» Крылова являлась вместе с тем едкой пародией на псевдоклассические трагедии. Крылов жестоко высмеивал благородно-возвышенные монологи героев этих трагедий, их ходульный, риторический слог, искусственность и фальшь сценических коллизий.
С увлечением стали готовить постановку «шуто-трагедии». Тут во всем блеске проявились способности Федора Голицына. Он распределял роли, писал декорации и оборудовал сцену.
Крылов играл немецкого принца Трумфа и играл очень хорошо, заставляя зрителей буквально помирать со смеху. Роль цыганки исполняла Машенька Сумарокова.
Спектакль удался на славу: гости, собравшиеся из окрестных имений, были довольны, хотя и боялись прямо высказывать свои мнения. Всех давил страх: а вдруг сведения о «шуто-трагедии» дойдут до Павла, тогда не поздоровится ни Крылову, ни Голицыным, да и посетителям спектакля! Император всюду имел своих наушников, а за Голицыными установлено особое наблюдение.