— Ото, вы тут прозевали, — прямо сказал Крикун. — А раз туда увозят, то и оттуда привозят. Такой у нас один сидит. Кого ж они тут подобрали? — озабоченно размышляя, сам себя спросил Крикун.

— Не знаю.

— Ото, надо знать, — проворчал Крикун. — Ты тут на то и поставлен, чтобы все знать.

Крикун долго и нравоучительно рассуждал вслух, как это могло случиться, потом спросил о возможностях прохода на иностранные суда и схода иностранцев на берег, заодно выговаривая Василю за прорехи в портовой охране, которые, видимо, используются для заброски агентов с иностранных судов. Настраивался также на крутой разговор с начальником отдела по этому вопросу. Романцов не оправдывался, слушал молча, все замечания на свой счет воспринимал как должное и уже думал, что надо сделать в порту, чтобы впредь этого не случалось.

— Есть у тебя на подозрении люди, которые помогли той контре улизнуть за границу?

— Есть, — сразу ответил Василь.

— Не торопись, — не понравился Крикуну такой скоропалительный ответ. — Как это у тебя легко получается, то — не знаешь, то — есть…

Василь имел в виду переводчика портовых служб Данассиса-Денисенко, который беспрепятственно посещал иностранные суда и мог договориться с кем-либо из экипажей обо всем. В порту, кроме него, никто не мог говорить по-гречески, а также на английском и французском языках, и у Василя не раз возникали подозрения: не ведет ли старый переводчик, служивший до революции в порту, двойную игру — и нашим, и вашим? Об этом он прямо поделился с Крикуном.

— Как говоришь, его фамилия?

— Данассис. Грек, а больше стал называть себя Денисенко. У него есть дочь — балерина, Элла…

— Ну и что? — не понравилось Крикуну упоминание о балерине. — В огороде бузина, а в Киеве дядька… У греков все есть, и дети у них тоже греки.

Крикун с едва заметной улыбкой покосился на своего сопровождающего, но тот не обиделся, и потому дальше пошел деловой разговор, как подойти к переводчику и выяснить, не способствует ли он контре в бегстве за границу и не замешана ли в этом его дочь, гастролировавшая по городам Черноморского побережья. Остановились на том, что Крикун с помощью Василя подкараулит Данассиса в удобном месте и намекнет ему о своем желании перебраться в заморские страны, пообещав расплатиться за услугу золотом.

Начальник местной ЧК, выслушав Крикуна и Василя, согласился с их планом действий, но рекомендовал начать с дочери, которая, по имевшимся у него сведениям, куда больше, чем старик, охотилась за золотом и теми, у кого оно было, Василю также поручалось обстоятельно поговорить со своим знакомым матросом-греком и попытаться навести более подробные справки о бежавшем.

Крикун встретился с переводчиком после того, как Элла, увидев в руках Василя золотые монеты царской чеканки, поведала отцу о некоем неизвестном, пожелавшем его повидать.

Золото, изъятое у контрабандистов, Василю выдано было в отделе под расписку и со строгим наказом смотреть в оба, чтобы не отобрали. Элла протянула руку за монетой, но Василь пообещал расплатиться по окончании дела.

Крикуну тоже пришлось как бы невзначай переложить из одного кармана в другой золотые монеты, так как переводчик оказался неподатлив и наигранно удивлялся, что к нему обращаются по такому вопросу.

— Вы что же думаете, молодой человек, мне жизнь надоела? — сказал переводчик, но уже несколько смягчился, увидев золото.

— Смотрите, — заметил Крикун. — Но я рискую не меньше и без гарантий не соглашусь ступить даже на трап.

Эти слова были решающими.

— Могу познакомить с одним капитаном, — сказал Данассис. — Остальное — дело ваше.

— Капитан надежный?

— Все будет зависеть от оплаты.

— Сколько?

— С ним договоритесь.

— Примерно? — настаивал Крикун. — Может, у меня мало?

— Сколько запросит…

— Значит, будет торговаться?

— Как и все греки.

— Да… — с сожалением протянул Крикун. Он стремился уяснить для себя, как часто принимал участие в подобных сделках переводчик. Данассис уходил от этого разговора, но Крикун из услышанного уже твердо зацепился за его посредническую деятельность и прямо спросил:

— А сколько заплатил тот, кого недавно отправили на «Апостолосе»?

— Вы что же меня допрашиваете? — возмутился Данассис. — Я вас не знаю и знать не желаю. Полагаю, переговоры исчерпаны. Честь имею…

Но Крикуна такой ситуацией удивить или вывести из себя, чтобы разойтись в разные стороны, было невозможно.

— Я тоже честь имею служить в ЧК. Так что честь на честь — это и получится фамилия того…

От неожиданности услышанного у Данассиса соскочило с носа пенсне и повисло на тоненьком шнурке. Переводчик подхватил очки и дрожащими руками надел их, растерянно смотрел на невозмутимого Крикуна, ожидавшего ответ.

— Зимин, — наконец с акцентом произнес Данассис.

— Зимин?

— Да. Больше ничего не знаю. Так он мне представился.

И переводчик поведал кое-что Крикуну из отправки некоего Зимина на «Апостолосе» в Турцию, умолчав, что об этом просила его дочь. Фамилия Зимин ни о чем Крикуну не говорила, но он выслушал Данассиса до конца.

Четыре месяца Урумов жил, как он полагал, на нелегальном положении в СССР. Несколько раз виделся с «членами подпольной организации». Памятуя напутствия Улагая, он пытался разобраться во всех деталях деятельности «подпольщиков», но люди, с которыми он встречался, проявляли в беседах с ним большую осторожность, ссылаясь на провалы после визитов заграничных гостей.