Черево в удивлении вскинул бровь, а Придон спросил жадно:

– Что?

– Знаем, – ответил маг замедленным голосом, – где искать не надо… Уже это – знание.

– И немалое, – добавил Щажард строго, ибо Придон морщился все сильнее. – Мы сузили район поисков! Но, правда, осталась почти треть Куявии… Плохо то, что меч был сломан в очень уж давние времена. Не осталось ни записей, ни даже достоверных слухов. Даже боги поменялись дважды или трижды…

Старый маг отодвинул кубок, глаза смотрят в пространство.

– Кстати… а что, если спросить у старого бога? Черево икнул и едва не выронил из пасти горсть недожеванных червяков. Щажард зябко передернул плечами.

– Неизреченного?

– Да, – ответил маг. – Неизреченного.

По тому, как на него посмотрели, Придон ощутил дуновение ледяного воздуха. Подобрался, спросил как можно небрежнее, хотя внутри предостерегающе задергались жилки:

– Что за старый?

Щажард посмотрел на мага. Тот постучал кончиками пальцев по столу, звук был сухой и четкий, зачем-то оглянулся на открытое окно. Голос его разом упал до свистящего шепота:

– Помимо наших богов, куявских, есть и еще один бог…

Его обнаружили в горах, когда было землетрясение. Одна гора лопнула, открылся вход. Пещера огромная, там оказался древний храм… Почти все в нем погибло, прошли тысячи и тысячи лет… Возможно, намного больше, чем тысячи, мы не знаем. Весь мир дивов погиб, но этот спрятанный в горе храм уцелел. И статуя бога сохранилась. Тогдашний тцар велел о ней забыть и не вспоминать, но лет сто назад на Куявию обрушились засухи, наводнения, снова засухи, а зима была настолько долгая и лютая, что волки приходили в села, врывались в дома и ели обессиленных людей… Тогда-то от отчаяния и решились воззвать к этому богу, раз уж свои не помогают. Пять тысяч человек отправились в горы. Вход расширили, затем сотни искуснейших мастеров отделили статую от стены, смастерили огромные сани с полозьями, за зиму сумели спустить статую бога, а потом еще почти год вырубали из стен камни того древнего храма… Словом, сейчас в дальнем конце рощи есть тайный храм, перевезенный из пещеры и установленный таким, какой он был. Туда никто не ходит, но там алтарь этого бога. Мы страшимся туда даже заходить, дабы не прогневать наших богов… но ты ведь артанин, верно? Придон буркнул, чувствуя подвох:

– И как ты заметил?

– И ты не страшишься войти в алтарь этого бога?

– Я только одного страшусь, – ответил Придон.

– Чего?

– Недовольного взгляда Итании. А всякие мелкие боги меня не страшат!

Он успел подумать, что этим может оскорбить своих богов, но слово уже вылетело, он лишь выпятил нижнюю челюсть и посмотрел на мага и Щажарда свысока.

Все трое переглянулись. Придон со злостью подумал, что его снова в чем-то обвели вокруг пальца.

Городские ворота распахнулись. Придон успел недовольно подумать, что совсем уж непривычно и оскорбительно для артанина выходить за городские врата пешком, эту гадость проклятые куявы нарочито придумали, чтобы унизить его, гордого сына Степи!

Черево шел тоже пешком, что совсем удивительно, как шли и старый маг Барвник, и с ним еще с десяток магов помельче. Даже Щажард вызвался проводить их до самого храма.

Роскошная зеленая роща, ухоженная, как придворная женщина, услужливо раздвигала белые холеные ноги березок, манила яркими лесными цветами, дурманила голову запахом меда, душистого клея. В глубине открылся широкий холм, просевший под чудовищной тяжестью огромного серого камня размером с гору. Придону он показался цельным куском, затем рассмотрел у самого основание темное отверстие пещеры. Однако трава вокруг храма густая, ее никто не топчет, там даже не пасутся кони. Никаких окон, ведь в той старой пещере окон быть не могло, просто массивная глыба. Сейчас в этой глыбе темнеет вход, отсюда похожий на мышиную норку.

Он спросил неверяще:

– Это в пещеру, где тот… старый бог?

Он спрашивал у Черева, но ответил важно Щажард:

– Да. От входа пройти совсем немного. Придон сказал дрогнувшим голосом:

– И вы… вместо того, чтобы забрать один алтарь… притащили сюда все?

Щажард усмехнулся, смолчал. Черево кивнул, на пухлом лице тцаредворца проступила откровенная гордость.

– Мы могли бы и весь горный хребет приволочь. Если уж куявы за что-то берутся, доводят до конца!

– Ну-ну, – сказал Придон. Настроение испортилось, артане на такую работу просто не способны. – Это все от страха, чтобы чужого бога не побеспокоить!

– А зачем беспокоить? – удивился Черево. – Куявы дерутся… даже ссорятся только по необходимости. Мы все, что нам нужно, стараемся поиметь без войны и стычек. И совсем не от страха.

– А почему же?

– А зачем? – снова удивился Черево. – Главное, получить то, что хотели. Это как на базаре, когда что-то покупаешь: стараешься заплатить поменьше, так ведь?

– Так, – согласился Придон. – Но разве пойти войной – не дешевле всего?

Гора приблизилась, темный вход зиял пугающе, словно распахнутая пасть неведомого зверя. На каменном полу слой пыли и песка, на стенах обрывки старой паутины. Придону подали горящий факел, он ощутил, что все смотрят на него, как на идущего на смерть.

По коже пробежал холодок, будто потянуло сильным сквозняком. Мог бы подумать, что только у него такое странное ощущение, все-таки геройски обнажен до пояса, но куявы в их пышных одеждах ежатся тоже, неуверенно посматривают друг на друга, с испугом – на темный вход.

Он сделал несколько шагов в темноту, освещая факелом дорогу. Оранжевый свет выхватил из тьмы массивную дверь, изъеденную временем, ямочек так много, что вся дверь в металлической коросте. Придон взглядом начал искать запоры, как вдруг металлическая преграда с легким подрагиванием поднялась вверх. Он невольно проследил за ней взглядом: из щели там наверху выглядывает только самый краешек.