Желудок поднялся по пищеводу и стремился протиснуться в рот. Блестка сжала челюсти, молилась всем богам, чтобы кончилось как можно быстрее. Мелькающие стены слились в сплошную серую полосу. Ее сильно тряхнуло, подбросило еще дважды, сверху и со всех сторон обрушился снежный вихрь, что прекратился так же резко, как и начался.

Дракон лежал, можно сказать, на узком длинном шпиле. Голова свесилась с одной стороны крохотной площадки, а хвост – с другой. Внизу слева виднелись остроконечные вершины, промерзшие насквозь, справа в двух десятках шагов торчит острый, как наконечник копья, горный пик. Такие же остроконечные горы уходили вдаль, похожие на гребень гигантского дракона, что заснул на тысячу лет, а между иглами гребня намело снега. Снежная буря, поднятая крыльями Черныша, затихла, снег падал быстро, не снег, а мелкие кристаллики льда.

Иггельд поднялся и, стоя на драконе, осматривался. За спиной Блестки раздался потрясенный голос Ратши:

– Ну ты и… Ты чего?

– Надо осмотреться, – сказал Иггельд серьезно. – И как можно скорее. Боюсь, артане могут прийти даже сюда.

– Рехнулся?

– Если бы, – ответил Иггельд горько.

Ратша расхохотался, кивнул на Блестку.

– Не из-за нее же? Хотя ради такой можно…

Иггельд оглянулся на застывшую в ужасе Блестку, покачал головой.

– Нет, у них что-то связано с драконами. Какая-то застарелая ненависть. Ты же знаешь, они уверены, что их призвание – очистить мир от драконов. Так им твердят их волхвы. Боюсь, эту дурь из их голов ничем не выбить.

Блестка наконец решилась оглядеться, от ужаса закрыла глаза, сердце едва не выскочило. Сквозь шум крови в ушах слышала их будничные голоса, оба прикидывают, где разместить деревянный навес с камнями над узкой тропой, где выставить лучников, где поставить фальшивый мост..

Она заставила себя открыть глаза. Все горы ниже, намного ниже лежащего на краю пропасти дракона, а справа, рукой подать, – игрушечный город в зеленой долине, тоже окруженной стеной отвесных гор. К этой долине ведет извилистая тропка, почти везде по самому краю пропасти, с другой стороны – стена.

Блестка чувствовала, как из пропасти поднимается смертельный холод, ползет по ее ноге, холодит кожу, замораживает сердце. Едва двигая губами, она поинтересовалась, стараясь держать голос равнодушным:

– Это и есть твоя Долина?

Иггельд смолчал, Ратша уверенно ответил:

– Его, его! Так и называют – Долина Иггельда!

Иггельд сказал сухо:

– Ладно, все решили. Пора домой. Черныш, лежи спокойно!

Они взобрались, один сел спереди, второй сзади, Блестка слышала шумное сопение Ратши за спиной. Иггельд оглянулся, проверяя, тут же Черныш попросту прыгнул в бездну. Блестка задохнулась от ужаса, сердце поднялось к горлу и застряло там, перекрыв даже дыхание. Бесконечно долго падали, она чувствовала леденящий ужас во всем теле, затем внутренности медленно опустились, ощутила толчки, Черныш наконец-то изволил взмахнуть крыльями.

Их вознесло в поднебесье, без всякой нужды, как показалось Блестке, и тут же дракон начал снижаться. Иггельд свесился в сторону, что-то внимательно рассматривал. Блестка опасливо всмотрелась; среди высоких абсолютно мертвых нагромождений промерзлого камня появилась и начала разрастаться утопленная в этот жуткий мир гигантская чаша. Высокие стены почти правильным кольцом окружили Долину, а по мере того, как дракон подлетал ближе и снижался, можно рассмотреть множество крохотных домиков. Поднимались дымки, Долина жила среди этого враждебного человеку мира…

– Это твоя, – произнесла она и обнаружила, что голос стал хриплым, почти каркающим, – твоя Долина?

Ратша за спиной хмыкнул:

– Да все не может налюбоваться. То с одного боку посмотрит, то с другого…

Иггельд бросил сердито:

– Ты знаешь, почему я так!

– Да ладно тебе, я шучу. Укрепим, не беспокойся. Ни одной тропки сюда нет, сам знаешь.

Блестка в начале чаши рассмотрела не каменную стену самой горы, а тонкую и свеженькую, словно только что выструганная доска, стену из явно сложенных человеком камней. Высотой почти достигала соседних гор. Черныш прошел выше, Блестка оглянулась и только теперь рассмотрела еще и толстые ворота.

– Надеешься, – крикнула она, – что таран не пробьет?

– Дура, – ответил он сухо, – эта стена от ветра. Потому и ворота закрыты.

Она обиделась, хоть и не поняла, при чем тут ветер, тем более – запертые на засов ворота, но Черныш все больше снижался, вертел головой, высматривая знакомых, что ли, крылья поставил парусами. Блестка ощутила, что спина под нею задирается, но опрокинуться не дали ремни. Дракон несся прямо в Долину с домиками, он всего лишь растопырил крылья и спускался ровно и плавно, как гусь, что садится на гладь родного озера.

Внизу промелькнула короткая каменная стена, преграждающая горловину узкого ущелья, в следующее мгновение огромный растопыреннокрылый зверь пронесся над крышами. Снизу весело кричали и махали руками, шапками, а он победно скользил, как по незримому льду. Крыши кончились, Блестка ощутила по напряжению спины под ногами, что дракон выставляет вперед лапы и напрягает их, готовясь принять вес большого крупного тела.

Толчок, два коротких прыжка, дракон с облегчением лег на брюхо, даже голову опустил, из распахнутой пасти дыхание вырывается шумно, часто и со свистящими хрипами. Иггельд тут же сбросил ремни, повернулся, одним движением отцепил ее от сплетения ремней и веревок.