Ребята дошли до перекрестка. Дальше их пути расходились в разные стороны. К ним подбежала тощая, бездомная собака. Она просительно вытянула морду и робко вильнула хвостом, в надежде получить что- нибудь съестное. Она крутилась возле людей, ожидая, что в чьем-то сердце найдется для нее немного тепла, и принимала редкие подачки объедков за счастье. Серега замахнулся ногой. Псина отбежала, трусливо поджав хвост и покорно потрусила дальше. Ей было не впервой сталкиваться с жестокостью.

»Вот и я так же убегаю», - мрачно подумал Илья, а вслух укоризненно сказал:

–  Зачем ты так?

–  А чего она привязалась? Не люблю я их. Расплодились по всему городу.

Илья смалодушничал и промолчал, не вступая в дальнейший спор, но когда Серега перешел через дорогу, огляделся вокруг в поисках собаки. Он ощущал внутреннюю схожесть с несчастной, запуганной дворнягой, и хотел купить ей сосиску в булке, как будто тем самым надеялся отвести от себя неминуемо предстоящее унижение. Но собака успела куда-то скрыться. Откупиться от судьбы не удалось. Это был недобрый знак.

Вечером Наталья Павловна засиделась в парикмахерской и пришла домой позже мужа. Ее так распирало от новостей, что с первого взгляда было ясно: время в салоне красоты потрачено не зря. Едва переступив порог, она возбужденно воскликнула:

–  Ваня, оторвись от телевизора!

Иван Степанович бросил взгляд на жену и заученно произнес неизменное:

–  Хорошо. Тебе идет.

Ему было безразлично, какой новый эксперимент супруга произвела над собственной головой, но он по опыту знал, что лучше сразу же похвалить ее новую прическу и избежать целого вечера попреков в черствости и равнодушии. Исполнив свой долг, он снова повернулся к телевизору, но Наталья Павловна потребовала его внимания:

–  Послушай, что я тебе скажу. Я такое узнала!

–  Дай хотя бы посмотреть, что в мире делается, - попытался отмахнуться Иван Степанович, но жена проявила настойчивость:

–  Что тебе до всего мира, когда у тебя под носом такое творится! Мне рассказали ужасную вещь. Оказывается, у соседки моей парикмахерши девочка учится в одном классе с Ильей. Это же просто кошмар!

–  Что же кошмарного в этой девочке?
– без особого интереса спросил Иван Степанович.

–  Не в девочке, а в классе. Это же притон какой-то! Представляешь, у них там учится целая шайка малолетних преступников.

–  Так уж и преступников. Наташа, ты как всегда преувеличиваешь, - спокойно отозвался он.
– Дети есть дети. Иногда пошалят, не без того. Это не повод, чтобы сразу записывать их в преступники.

–  Ничего себе шалости! Может, они за детские забавы отбывали срок в колонии?

–  В какой колонии?

–  Для малолетних преступников, - торжествующе произнесла Наталья Павловна и, чтобы окончательно добить мужа доводами, прибавила: - Или ты считаешь, что торговля наркотиками - это тоже детские игрушки?

Тема разговора Илью весьма заинтересовала, и он прислушался, мысленно прикидывая, о ком идет речь. Самым задиристым парнем в классе был Максим, но, если бы не мамины разоблачения, Илья бы никогда не догадался, что Макс вышел из колонии.

Между тем, Иван Степанович воспринял рассказ жены более скептически. Он привык, что каждый раз после посещения парикмахерской или салона красоты у той появлялась масса сенсационных новостей.

–  Ты уверена, что говоришь про школу, где учится Илья? Может, твоя парикмахерша тебе детективный роман пересказывала?
– усмехнулся он.

–  У тебя всё шуточки. Говорю же, у соседки моей парикмахерши там учится дочка. Она приходит домой и обо всем рассказывает. Девочки всегда делятся с матерями, не то, что мальчишки, от которых слова не добьешься. Там такие страсти творятся! У нее родители в растерянности. Сами не знают, что делать.

–  Прекрати сеять панику. Мало ли что наболтает девчонка. Может быть, у нее богатое воображение. Дай хоть новости досмотреть, - Иван Степанович демонстративно уставился в экран телевизора.

–  А судьба сына - это для тебя не новость. То, что Илюша учится рядом с типом, который отсидел за поножовщину - это тебя не волнует.

–  В каком смысле отсидел за поножовщину?

–  В самом прямом. Кого-то пырнул из ревности.

–  Думай, о чем ты говоришь. Какая поножовщина из ревности в их возрасте?

–  Акселерация.

У Ильи шевельнулось смутное предчувствие, что слух о малолетнем преступнике распространился не без его помощи и речь идет вовсе не о Максиме, а о Сереге. По мере того, как продолжался разговор, предчувствие переросло в уверенность. Но главный сюрприз дня ждал Илью впереди.