Шрифт:
— Нам кажется — островитяне что-то замышляют. Всюду воины в полном вооружении, женщины и дети исчезли. Мы решили убраться, пока не поздно, — сказал судья.
— Почему же вы не предупредили остальных? — опросил Пигафетта.
— Я звал с собой Дуарте, но он отказался, — отвечал Карвайо.
В это время с берега раздались крики. Моряки бросились к борту. Толпа островитян тащила связанного Хуана Серрано. Его камзол был разорван и весь в крови. На плече его краснела рана.
Моряки подняли якоря, и корабли подошли ближе к берегу. Пушкари стали стрелять из бомбард по селению.
Серрано рвался из рук конвоиров и кричал, требуя прекратить стрельбу и прийти ему на помощь.
— Все убиты во время пира, — донеслись слова Серрано. — Переводчик раб Энрике изменил нам! Он заодно с раджой! Спасите меня! Дайте за меня выкуп товарами, умоляю!
Многие моряки бросились было к трапам, но Карвайо, к которому перешло теперь командование, запретил кому бы то ни было трогаться с места. Серрано умолял Карвайо, напоминал ему, что они родственники, молил не поднимать паруса и уверял, что как только корабли тронутся в путь, его, Серрано, убьют. Испанцы стали требовать, чтобы Карвайо не оставлял товарища в беде. Но Карвайо грубо прикрикнул на них и велел поднимать паруса.
Видя, что вверх по мачтам полезли матросы и паруса начали надуваться, Серрано разразился проклятиями. Но корабли тронулись в путь, и скоро голос Серрано замолк [66] .
Завершение экспедиции
«…Мы были так изнурены голодом и так плохо снабжены припасами, что много раз готовы были бросить корабли и устроиться на какой-нибудь земле, чтобы окончить там свои дни».
66
Позднее выяснилось, что не все были убиты во время кровавого пира на острове Себу. Через несколько лет, во время плавания Альваро де Сааведра из Америки на Молуккские острова, писец армады Франсиско Гранадо встретил на одном из островов некоего Себастиана де Пуэрта. Тот рассказал, что на испанцев напали внезапно, по сигналу раджи Хумабона. Моряки сражались мужественно и дорого отдали свою жизнь. Но туземцам все же удалось схватить живыми восемь человек, которых они продали в Китай и на дальние острова.
Злополучный остров Себу скрывался из виду. Сначала моряки перестали различать селение, потом известковые скалы и прибрежный лес превратились в белую и зеленую полоску. Затем все растворилось в морском просторе.
Угрюмые моряки работали молча. Всех угнетала гибель товарищей. Многие считали, что Карвайо совершил позорное предательство, покинув на произвол судьбы Серрано и других товарищей.
Судья с писцом обходили корабли и составляли опись вещей погибших моряков. На «Тринидаде» хозяйничал Хуан Карвайо.
Через несколько часов корабли стали на якорях у остроконечного мыса острова Бохол. Созвали совет, чтобы обсудить, что делать, подсчитать людей и запасы. Выводы были печальные. На трех кораблях оставалось всего сто тринадцать человек. Много было раненых и больных. Стало трудно управлять кораблями — подъем парусов и лавирование отнимали очень много времени, потому что на каждом корабле было слишком мало матросов.
Осмотрели корабли. В самом плохом состоянии был «Консепсион», и моряки решили пожертвовать этим судном. Все ценное они перегрузили с него на другие корабли, сняли паруса и снасти, сорвали железные части, а потом подожгли.
Плавание армады Магеллана у Марианских, Филиппинских и Молуккских островов.
Теперь на «Тринидаде», которым командовал Хуан Карвайо, было шестьдесят восемь человек экипажа, а на «Виктории» — сорок пять человек. Капитаном «Виктории» выбрали судью де Эспиноса.
Начались скитания в поисках Молуккских островов. Путешественники плутали в лабиринте островов. Им было трудно определять местоположение судов, потому что один из лучших кормчих эскадры — Гомес — дезертировал еще у входа в Магелланов пролив, а другой — Андрес Сан-Мартин, а также Барбоса, который знал все секреты Магеллана, были предательски убиты раджой Хумабона.
Начальники часто ссорились между собой, каждый из них думал лишь о своей выгоде. Дисциплина на кораблях упала.
Испанцы покинули Себу так поспешно, что не успели запастись провизией и пресной водой. Несколько раз они видели деревни, но после пережитого в Себу боялись высаживаться на берег. Опять начался голод. Пробовали пополнить запасы провизии рыбной ловлей, но рыба ловилась плохо.
Вокруг тянулись безлюдные острова. Начались дожди. Моряки, не видя конца скитаниям, поговаривали о том, что, пожалуй, из этой страны никогда не выбраться. Они вспоминали слова старинного путешественника Марко Поло, будто бы в этих местах расположены «семь тысяч четыреста сорок восемь островов, производящих ароматы», и говорили:
— Мы видели около двух десятков островов, а их почти семь с половиной тысяч. Никогда нам отсюда не выбраться. Быть может, лучше бросить бесполезные и изнурительные поиски, выбрать подходящий остров и обосноваться на нем навсегда.
Остров Борнео. Рисунок в рукописи Антонио Пигафетты.
Такие разговоры объяснялись тем, что сами командиры не очень твердо знали, куда они ведут корабли. Все расчеты знали только Магеллан, Барбоса и Андрес Сан-Мартин. Карвайо и де Эспиноса вели корабли наугад. «Тринидад» и «Виктория» бесцельно блуждали среди многочисленных островов.