Сестра Марта кивнула.

— В мои обязанности входит убедиться, что двери надежно заперты, — мрачно сказала она. — Я не могу сказать, как…

— Кто-то, — прервала ее аббатиса, — я почти уверена, что это одна из наших сестер, — сделал копию ключа сестры Марты, открыл дверь и впустил похитителей. Должно быть, затем она отвела их в комнату больной и помогла им. — Дверь в монастырь открылась, и аббатиса быстро вошла внутрь. — Мне трудно в это поверить, но это единственное разумное объяснение.

— Есть еще одно предположение, — заметил епископ, — и я буду тем, кто произнесет его. Если бы моя племянница решила сбежать — тайно сбежать, — могла бы Ракель согласиться помочь ей?

Аббатиса остановилась и просмотрела на Беренгуера.

— Это два вопроса. Я могу отвечать только за донью Исабель. Я не могу поверить, что она решилась бы на такое. Она отлично понимает свое положение и менее всего склонна совершить подобную оплошность. А что скажете вы, мастер Исаак?

— Могла бы Ракель помочь донье Исабель тайно сбежать? Возможно, если бы та была здорова. Они молоды, а молодёжь может делать глупости. Но при ее нынешнем состоянии здоровья Ракель не позволила бы ей даже выйти в сад, и уж тем более сбежать. Она очень серьезно относится к своим обязанностям. По моему мнению, их забрали силой.

— Я тоже так думаю. Когда это случилось? — спросил Беренгуер.

— Во время вечерни. Это единственное время, когда кто-то мог пробраться к ним.

— Значит, весь монастырь остается без присмотра во время вечерни? — спросил Беренгуер. — Не только две беспомощные молодые женщины?

— Сейчас не время для гнева, — произнес Исаак.

Аббатиса кивнула.

— Гнев — это роскошь, которую ни один из нас не может себе позволить. — Она впустила их в свой кабинет и подвела мастера Исаака к стулу. Епископ также сел, и аббатиса начала говорить, медленно вышагивая по комнате. Вошла сестра Агнета, а за ней сестра Марта. — Как они покинули монастырь? Донью Исабель, должно быть, несли на носилках; она слишком плоха, чтобы идти.

— Мы вскоре узнаем, — сказал Беренгуер с большей убежденностью, чем он при этом ощущал. — Кто-нибудь наверняка заметил носилки на улице после вечерни. Если они не скрылись в городе.

— Это невозможно, — резко бросила аббатиса. — Как только по городу пойдет слух о том, что донья Исабель исчезла, в Жироне для них земля будет гореть под ногами. На них обязательно донесут. Поэтому они где-нибудь за городом, на расстоянии, которое пара лошадей с носилками могла в умеренном темпе пройти за час. Но я не знаю, в каком направлении.

— А вы что можете сказать, мастер Исаак? — тихо спросил Беренгуер. — Вы что-то очень спокойны. Это от горя, или вы размышляете?

Исаак глубоко вздохнул и повернулся на голос своего друга.

— Можно ли в часовне услышать крики из той комнаты? Там видны следы беспорядка? Донья Исабель слишком слаба, но Ракель не подчинилась бы без криков и борьбы. Если никто ничего не слышал и нет никаких признаков борьбы, то что они ели? Кто готовил это? Не оставляли ли еду без присмотра на какое-то время? Ответы на эти вопросы могли бы рассказать нам о том, кто спланировал это деяние и какая помощь ему потребовалась.

Сестра Марта посмотрела на аббатису, та кивнула. Она выскользнула из комнаты так же спокойно, как вошла, и придержала за собой дверь, чтобы она не стукнула, когда закрывалась.

— И еще, — сказал Исаак вполголоса, — как мне сказать жене, что ее любимая дочь бесследно исчезла?

— Исаак, друг мой Исаак, — сказал Беренгуер, — на все ваши вопросы будут ответы, кроме последнего. Ответа на который я пока не знаю.

В комнате воцарилась тишина. Епископ придвинулся к столу аббатисы и начал писать письмо. Эликсенда подошла к окну и выглянула, как будто надеялась увидеть, что две девушки возвращаются, смеясь и болтая, с длительной вечерней прогулки. Она вернулась к остальным.

— Простите меня, — сказала она. — Я думала, что делать дальше. Сестра Агнета, спросите тех, кто был послан на поиски, нашлись ли хоть какие-то следы.

Сестра Агнета поклонилась и вышла. Тишина снова окутала присутствующих, слышно было только, как перо епископа царапает по бумаге.

Наконец Исаак поднял голову.

— Здесь я больше не могу сделать ничего полезного, — сказал он. — Мне будет лучше уйти.

Когда он встал, в кабинет снова вошла сестра Марта.